Статьи и эссе
Не время полагаться на соловьев
У одного из наилучших современных украинских поэтов Ивана Малковича (знаем его и как организатора издательства детской литературы «А-ба-ба-га-ла-ма-га») есть стихотворение «Наставление сельского учителя»:
…говорят, дитя,
что язык наш соловьиный.
Правильно говорят.
Но запомни, что когда-то
может наступить и такое время,
когда нашего языка
не будет помнить
даже самый маленький соловей.
Поэтому нельзя полагаться
только на соловьов, дитя.
Кажется мне, что, несмотря даже на указанное в календаре свято — День украинской письменности и языка, — к рубежу упадка нашего родного слова мы приблизились особенно близко. Вопреки всем декларациям и статье в Конституции Украины государственный язык остается на уровне рабочего инструмента — ну, как халат для медика: закончил смену, снял и… забыл. Можно размахивать кулаками по этому поводу, можно раз в год устраивать праздник украинского языка — почитать стихи, попеть песен, еще раз проплакаться. Но ничего не изменяется. Причин у этого явления много, и проанализировать их честно и глубоко должны социологи, психологи, политологи. А нам, тем, кому больно за судьбу родного слова, иногда следует обращаться к примеру наших предшественников, которые на протяжении нескольких столетий стояли «на страже Слова» и сохранили его, обогатили прекрасными литературными произведениями.
Среди таких «хранителей» — известный буковинский писатель, ученый и фольклорист Михаил Ивасюк, которому 25 ноября исполнилось бы 85. Михаил Ивасюк не полагался на соловьев ни в суровые годы двух оккупаций края захватчиками разного пошиба, ни даже во времена возрождения — он упрямо работал до последней минуты. И цикл его завершающих стихов называется «Ода украинскому языку». Да, ему было уже за 75, перо уже не слушалось его пальцев и вместо каллиграфических букв выводило что-то похожее на ветви дерева. Но те ветви почковались живыми словами:
Эй, люди, почому наш язык,
Такой благородный и гоноровый,
Должен тремтеть, словно сарна,
Когда мчит за нею целая псарня
Хортов? Почему неукам-забродам
И копилюкам своего народа
Дозволено чинить расправу —
Душить язык наш величавый?
Большей частью каждый из нас сегодня так-сяк владеет языком, но видим же, что кругом господствует суржик — что-то среднее между неизученным украинским и неусвоенным российским… Понимаю, причины этого явления сугубо моральные — рвение перед господином и лень перед работой. Ведь правда, не назовешь же российским тот язык, на котором общается сейчас половина черновчан? Удивительно, что россияне не опротестовывают это явление здесь, на Буковине. Однажды мне пришлось говорить на эту тему с университетским преподавателем. И ответ был: это настоящее бедствие для языка. Российского, понятно.
В семье Ивасюков профессионального украинского филолога не было: Михаил
Григорьевич окончил французское отделение, София Ивановна еще
в Бердянске — российскую филологию. Но вот что пишет Ивасюк в
повести «Монолог перед лицом сына»: «Мать
наша родилась на Запорожье и принесла с собой на Буковину прекрасный украинский язык».
Старшим в семье был Володя. Когда он родился, то стал центром семейной вселенной. И все было
для него. Родители с нетерпением ждали, когда мальчик подрастет и будет понимать то, что ему
говорят, и сам будет говорить… Так «Украинские народные сказки» Володе подарили в 1950 году, когда
ему исполнился год. Мальчику рассказывали сказки, читали стихи. Вот что пишет отец: «Всячески
поддерживаем любовь к стихотворному языку, который переходит у него в увлечение. Это… воспитывает
любовь к родному языку, облагораживает детский лексикон».
Следует очень внимательно прочитать «Монолог перед лицом сына» именно родителям, особенно молодым, — тут рассыпаны настоящие сокровища семейной педагогики, в частности и примеры воспитания словом. Чего достоен, например, диалог маленького Володи с мамой на краю большого пруда, где развелось много жаб, или о том, чем привязан к небу месяц. Читая это произведение, ощущаешь, что молодая мать не только любила своего сына, а и заботилась о его внутреннем мире, о том, чтобы мальчик умел сказать о себе.
Вообще, знакомясь ближе с жизнью семьи Ивасюков, убеждаешься, что здесь в самом деле первым было Слово. И оно переходило в добрые чувства, добрые дела, оно давало детям мощный толчок к работе над собой. Михаил Ивасюк был очень любящим отцом, ради детей способным на множество вещей. Например, чтобы Володя имел возможность учиться музыке, он организовал 120 кицманчан для открытия в городке музыкальной школы. Или же, скажем, работал на трех роботах, чтобы обеспечить детей полноценной учебой и отдыхом. В то же время он требовал отдачи, не любил лени, вранья, неопрятности и необязательности. Детей не бил, не ругал, просто если они не выполняли своих обязанностей, лишал прогулки, похода в кино или на концерт.
Но как он умел все это сказать детям. Например, высказать свою просьбу дочери Галинке:
«Галочка-Галинка, девочка-малинка,
расбуди в восемь — папа очень просит!
У папы есть работа, есть большое дело.
Понятно?»
Разве можно было после такого послания не выполнить просьбу отца? А отец же еще печатал свои
статьи в газетах, собирал библиотеку и знал все на свете… И когда он ездил куда-то в командировку,
то писал чрезвычайные письма. Кстати, тут заметна интересная тенденция — писал всем, а адресатами
поочередно были София Ивановна, Володя и Галя. В 1960 году Михаил Ивасюк поехал
в Тернополь. И оттуда пишет Володе: «Тернополь мне больше нравится, чем Черновцы. Во-первых,
здесь всюду разговаривают по-украински, и совсем не видно тех, кому не нравится наш язык».
Работу над своим первым романом «Красные розы» М. Ивасюк завершал в Доме творчества писателей в Ирпени. Писал
домой письма очень часто — беспокоился, как там жена, дети. Вопросов в каждом письме было множество.
Но так же детально, как спрашивал, и писал о себе: «Городок Ирпень расположен возле самого
Киева. Здесь очень красиво. Огромный парк, в котором красивые коттеджи — в них живут и работают
писатели. Весь день в парке не слышно человеческих голосов, лишь из окон вылетает треск печатных
машинок. Только после ужина писатели выходят в парк на прогулку или собираются на лужайке возле
костра. Тогда здесь бывает очень интересно и весело».
Когда Владимир Ивасюк уже стал знаменитым на весь мир композитором, автором «Червоной руты», «Водограя», других песен, к
большинству из которых сам писал тексты, в одном из писем отец, прочитав первый вариант «Кленового огня», писал: “Дорогой сын, твое стихотворение мне
понравилось. Но запомни: ни ладони, ни локти, ни колени не имеют крыльев (в
тексте было «крыльями ладоней» — П.Н.), мне кажется — лучше так: «не погаси огонь холодом ладоней»”.
А как не воспринимал Михаил Григорьевич припев песни «Два перстня», в котором ударение переносится с первого на второй слог:
Два перстня — то для тебя…
Владимир был хороший ученик. Недавно Василий Зинкевич, вспоминая песню В. Ивасюка «Словно стаи птиц», сказал, что тот текст, который подарил ему Владимир, отличается от напечатанного и редактированного в «Музыкальной Украине» — с точки зрения поэтики здесь все правильно, но не поется, у Володи же все песни «пелись». В самом деле, Владимир Ивасюк в совершенстве владел техникой песенного текста — это отмечали такие поэты-песняры, как Р. Братунь и Ю. Рыбчинский. Они утверждали, что у Володи «было чувство Слова». Без сомнения, что открыл ему это чувство отец — поэт, прозаик, ученый-исследователь, фольклорист.
Кстати, какое бы произведение М. Ивасюка вы не прочитали, не найдете там ни одного бранного слова, даже если писатель описывает отрицательных персонажей или создает какие-то критические ситуации, в которых человеку тяжело себя контролировать. Если учесть то, что каждый писатель пишет, используя свой собственный опыт и свое восприятие мира, то у Ивасюка это восприятие было положительным, хотя у него достаточно было и опыта отрицательного. Особенно, когда пришлось 7 тяжелых лет отбыть в Печорлаге.
Всемирно известная певица Галина Вишневская отмечала, что когда в конце 50-х–начале 60-х годов XX столетия из концлагерей возвратились политзаключенные, это очень сказалось на российском языке, который пополнился тюремным жаргоном, который входил в ежедневное человеческое общение. Естественно, можем с болью отметить и мы, что не меньше российского пострадал и украинский язык. Но Михаил Ивасюк этот жаргон в своем лексиконе уничтожил. Язык самого Ивасюка, его детей, его литературных персонажей — благородный, богатый. «Бриллиант, который на дороге лежал» (В. Самойленко) попал в добрые руки и засиял многочисленными гранями. Мы сегодня читаем произведения Михаила Ивасюка, его письма, письма его сына, чтобы обогатиться душой, чтобы ощутить вкус Слова. Родного слова.
