Статьи и эссе
Оксана Ивасюк: «Отец и его украинская тональность дали нам уверенность в своей культуре»
Владимир Ивасюк, легендарный украинский поэт и композитор, автор известных даже за пределами Украины «Червоной руты» и «Водограя», родился в семье украинского писателя и творца истории буковинского края Михаила Ивасюка и учительницы Софии Карякиной в 1949 году. Через два года на свет появляется первая сестра Владимира — Галя, а через одиннадцать — Оксана. Для своей младшей сестрички Владимир даже написал песню «Колыбельная для Оксаночки»: «Люли, ласточка, люли, радость, серебрянный мой звоночек. Пусть твоя весна и в жизни, и в снах прозвенит ручьем», — говорил своей сестричке в 1966 году композитор. Сегодня, в 2004-м, Оксана Ивасюк, с которой мы встретились в бывшей квартире ее семьи (ныне там Черновицкий областной музей Владимира Ивасюка) рассказывает «Дню» о брате и той атмосфере, в которой он рос.
«В семье, которая связала свою жизнь только любовью, и родились мы»
— Оксана Михайловна, расскажите, пожалуйста, как познакомились ваши родители? Какими были первые шаги становления вашей семьи?
— Собственно, мои родители, детство которых проходило в разных странах, но они генетически и интеллектуально принадлежали к одной культуре, имеют очень интересную биографию. В 30-х годах прошлого столетия отец уже был поэтом богемного направления. Он четко представлял свое будущее, связанное с литературой и французской филологией, владел одиннадцатью языками, восемь из которых знал в совершенстве. И вдобавок отец мечтал учиться в Сорбонне. Но события Второй мировой войны сломали культурную жизнь миллионов людей. Со временем отца заслали в Сибирь. Однажды он чуть не оказался на дне Печоры, когда узников перегоняли через речку, и неокрепший лед проломился. Но ему повезло. Как посчастливилось и в ГУЛАГовском бараке, где встретились удивительно замечательные люди. Один из них — врач Александр Шульдер, ученик академика Павлова, главный невропатолог и психотерапевт лагерей Севера. Он помог отцу выздороветь, а потом взял его на работу в больницу. Была поддержка и со стороны врача, профессора Льва Зильберга, родного брата Вениамина Каверина. Общение с этими людьми помогло отцу выстоять и физически, и морально. В 1946 году отец возвращается на Буковину, в родной Кицмань. Со временем встречает свою будущую жену Софию Карякину. Она приехала в Кицмань из Запорожской области. И маму очень поразило то, что она увидела в этом новом для нее городке: опрятные дома, воспитанных, не диких, осознанных в значении и роли традиции людей, а также чрезвычайно теплые, искренние, открытые отношения между ними. Для тех, кто пережил на Советской Украине тяжелое время войны с собственным народом в деморализующей форме репрессий, это было настоящим открытием того, что существует иной мир с другими отношениями. Мама в селе Суховерхов, что неподалеку от Кицманя, создает драматический кружок и поет в хоре. Поэтому двое людей, которые понимали суть культуры и сами были открытыми для того, чтобы вобрать в себя высокие культурные достояния, не могли не заметить друг друга. И однажды моя мама написала своей маме так: я выхожу замуж, но он только что возвратился из Сибири. Она не побоялась тех последствий, которые могли ждать их обоих. Так как все в отношениях между ними было построено на искренности и глубокой любви. Вот в такой семье, которая связала свою жизнь только любовью, и родились мы. Первым был Володя. Однако с его рождением в нашей семье появился не один человек, а два. Поскольку мама работала учительницей, то через два месяца ей нужно было выходить на работу. Ведь в то суровое сталинское время декретных отпусков в их современном понимании не было. Так появилась в нашей семье и стала ее частичкой няня Магдалина Колотилюк. Она пришла в семью, когда Володе было всего два месяца и осталась с нами, детьми Ивасюков, на всю жизнь. Володя, которого она очень любила и сочиняла для него сказки, назвал ее Милей. У нас она была полностью защищенной. Мама даже помогла оформить ей минимальную пенсию, которую наша Миля начала получать в 55 лет. Я до сих пор не могу понять, как мама это сделала. Кроме того, Магдалина была очень талантливой, хотя и окончила только три класса румынской школы. Когда однажды, будучи уже студенткой, я сказала ей: «Слушайте, как красиво звучит скрипка», то она сразу же ответила мне: «Оксана, я тебе удивляюсь. Ну разве ты не слышишь, что это не скрипка, а альт!» Такой вот способный человек с образованием в три класса!
В 1966 мы поселились на Богдана Хмельницкого в Черновцах, где в нашей двухкомнатной квартире жил еще и брат отца Иван, который через сорок лет вернулся на родину из Канады. Вот такая немалая семья! А еще в нашу маленькую квартирку приходил на репетицию целый камерный оркестр и другие друзья семьи. И Миля для всех пекла вкусные пирожки или варила вареники.
— А расскажите, кто они, друзья вашей семьи?
— Все были чрезвычайно творческими людьми. У Володи друзьями были много исполнителей его песен и поэтов. Он всегда несся в поиски и знакомства с поэтами, которые бы смогли стать соавторами его песен. Поэтому его друзьями стали композитор Левко Дутковский, известный поэт, сейчас директор Черновицкого литературно-мемориального музея О. Кобылянской Владимир Вознюк, режиссер Черновицкого телевидения Василий Стрихович, София Ротару, Василий Зинкевич, Назарий Яремчук, много львовских художников, поскольку со временем Володя поселился во Львове… И этот круг был очень широким. У отца друзьями были в основном писатели и научные работники, которые работали с ним в Черновицком университете. Вообще наша семья была очень контактной. К отцу всегда приходило много украинских и румынских молодых поэтов и прозаиков, которые жили в Черновцах. Кому-то он или писал предисловие к книжке, или поддерживал их начинания как молодых творцов. С этим были связаны его интересы и переживания. Он стремился как можно больше оставить учеников и последователей.
«Отец часто направлял течение наших разговоров в русло украинской литературы»
— А как вы обычно проводили в семье свободное время? Были ли у вас какие-то семейные традиции?
— Если говорить о традициях, то все мы всегда собирались за огромным столом к ужину на день рождения родителей или когда приезжали Галя или Володя из Львова. За ужином мы долго разговаривали о том, что произошло за определенный период в нашей жизни. Почему-то, когда речь идет о традициях, меня всегда спрашивают: а что вы ели? Да все то, что и любая украинская семья. Но как-то не акцентировалось внимание лишь на вкусовых прелестях. Всегда в пять часов вечера у нас был печеный картофель. И это было у нас такой же традицией, как у англичан пить чай или кофе. Все, кто хотел, мог сесть и поесть такого картофеля. И не потому, что больше ничего не было. А потому, что это нравилось отцу, маме, дяде. А еще — нам всегда рассказывали что-то поучительное из украинской жизни. Именно благодаря таким разговорам отец дал своим детям уверенность в своей культуре. И теперь, кто бы что ни говорил обидного, а в сути своей демагогического о нашей культуре или литературе, я не смотрю на них профессионально. Ведь немало сегодня существует всяческих бессмыслиц. Конечно, нельзя утверждать о ее качестве от того, является она оптимистичной или пессимистической. Это, в конце концов, не имеет значения. Так как оптимизм и литература или оптимизм и искусство не имеют ничего общего. Ведь основой литературы, построенной на европейских принципах, является витализм. Поэтому именно благодаря такой украинской тональности, думаю, отец добился успеха. Галя, например, прекрасно разбирается в живописи конца XIX–начала XX столетия. Ее любимый автор Модест Сосенко. О нем, как и о Михаиле Ивасюке, Галя читает лекции, а еще содействует работе своего мужа, художника Любомира Крысы над новыми книгами. Кроме того, Галя — очень хороший врач-невропатолог. Вообще родители старались сделать все, чтобы создать в семье такую ауру, которая бы содействовала развитию их детей. И прежде всего очень заботились об учебе и теплой атмосфере в семье. Поэтому родители подарили нам, их детям, то пространство, в котором мы чувствовали себя уютно.
— О чем обычно говорили в вашей семье?
— Круг вопросов, которое мы всегда обсуждали, это, конечно, те повседневные вопросы, которые решали родители со своими детьми. Скажем, где можно отдохнуть или куда поехать. А если говорить о каких-то духовных вещах, то очень часто отец направлял течение наших разговоров в русло украинской литературы. И потому сегодня я очень органично чувствую себя в ее рамках. Вообще думаю, что наша литература — одна из хорошо развитых литератур мира, но мало разработанных научными работниками, абсолютно конкурентоспособная по стилями, жанрам, этапам эволюционности. А тематика, скажем, отображения жизни села, — целиком неповторимая, интересная, которая приносит настоящее наслаждение вдумчивому и знающему читателю. Кроме того, ее очень интересно исследовать. И все это — благодаря отцовской тональности, который знал толк во многих культурах.
«Наши путешествия были каким-то прорывом в другое измерение»
— Оксана Михайловна, а какой подарок вам больше всего запомнился?
— С подарками у нас никогда не было проблем. Мы всегда дарили один другому безусловно хорошие вещи. Например, Володя очень хорошо рисовал акварелями. И он нарисовал для меня мой портрет. Этот подарок я запомнила на всю свою жизнь. Также дарили друг другу книги. В результате отцовская библиотека, которую он начал собирать еще на Печоре, существенно пополнилась. Самые роскошные подарки, конечно, делал для нас Володя. Это были путешествия, в которые он брал меня или Галю.
Мне он показал Вильнюс, Ригу, Таллинн, Киев, Ленинград… Наши путешествия были каким-то прорывом в другое измерение. Очень запомнилась поездка в Коктебель. Первое впечатление от поселка было не из приятных — посреди белых татарских домиков торчали сараи и другие пристройки для отдыхающих. «Ты не смотри на убогие лачуги, — успокаивал Володя. — Пойдем, я покажу тебе настоящий Коктебель». И мы пошли в Долину Роз. По дороге брат рассказывал о Максимилиане Волошине, его гостеприимном доме, где находило поддержку много художников, где провели свои наилучшие годы Марина и Анастасия Цветаевы. В Долине Роз возле исключительно чистого источника с очень вкусной водой мы поставили палатку. Я боялась, что нас выгонят оттуда. Так как недалеко стояли пограничники. А Володя мне объяснял: существует два способа — можно отойти немного дальше и спрятаться в бухте среди камней или же просто избегать с ними недоразумений. Когда пришли пограничники, Володя показал свои документы и мой ученический билет. Нас, слава Богу, не выселили. Там мы ловили рыбу и собирали мидии. Володя учил меня готовить. И научил. А еще мы покупали дыни, ведь Володя их ужасно любил. Он долго купался, заплывал далеко в море, доставал с его дна огромные химерные ракушки и дарил мне.
А еще — никогда не забуду Эрмитаж, где брат рассказывал мне о французских импрессионистах.
— А вы часто бывали у Галины и Владимира, когда они переехали во Львов?
— Да, родители довольно часто отпускали меня на каникулы в Львов. Во Львове Володя водил меня в театр или кино. Это было для меня большое счастье. Он и сам следил за тем, чтобы поддерживать собственный высокий культурный уровень. Вообще по своей природе Володя был филантропом. У него всегда было желание что-то показать, рассказать, помочь и увидеть что-то новое, ощутить его. И такие походы в кино или театр — это была своеобразная культурная акция. Мы старались хорошо выглядеть. Ведь для театра есть соответствующая форма одежды, которой нужно придерживаться. И шли не просто так, чтобы покрасоваться или выделиться, а чтобы что-то для себя почерпнуть. Все должно было выдерживаться в классическом стиле.
«Настоящая любовь к музыке приходит лишь после каторжной работы»
— Какую музыку слушали в вашей семье? Как родители прививали вам любовь к музыкальному искусству?
— В основном в нашем доме звучала классическая музыка. Отец любил слушать музыку начала XX столетия. Володя очень любил Шопена, Шуберта. Он неплохо знал французский язык и часто что-то на нем напевал. Любил певца Джо Дасена и актера Жерара Филипа. Вообще Володя очень ценил достояния мировой культуры. И в нашей квартире музыка никогда не переставала играть. Постоянно шли какие-то репетиции, так как Галя играла на виолончели и фортепиано, а Володя — на фортепиано и скрипке. И, кстати, очень хорошо. Позднее, уже в 1980-х годах, любили слушать музыку оркестра Поля Мориа. А любовь к музыке прививали так: музыкой надо заниматься каждый день. Ведь лишь после каторжной работы приходит настоящая любовь к ней.
— Ваша любимая песня Владимира?
— Мне очень нравится поздний период его творчества, который, можно сказать, начался с 1976 года, когда вышла в свет его первая пластинка-гигант «Песни Владимира Ивасюка исполняет София Ротару». Хотя для двадцатисемилетнего парня «поздний» — это звучит больно. Именно тогда он начинает создавать песенные романсы и подходить к пониманию больших эпических рассказов. Это начало проявляться в его последних песнях — моих любимых — «Лето поздних георгин» и «Вернись из воспоминаний». Это уже были стремления перейти к более широкому музыкальному пространству.
— Как сегодня оценивают творчество Владимира новые поколения?
— Сейчас о Володе рассказывают очень много небылиц. Мы вообще очень фольклорный народ, у которого аргументом является не факт и его анализ, а домысел и фантазия. И большей частью люди рассказывают не о Володе, а о себе. В первую очередь мы должны говорить о том, какие достояния нам оставил тот или другой человек. Володя жил для того, чтобы написать такие произведения, которые сегодня поет Украина. И надо говорить о том, как он формировался как человек, что лежало в основе его психологии. Да, несколько наших поколений для него наработало. В частности отец с другими жителями Кицманя добились, чтобы в городке открыли музыкальную школу, где Володя начинает овладевать скрипкой. И, собственно, Володя этим воспользовался. Почему? Как его талант дал возможность этим воспользоваться? Вот об этом и надо говорить…
