Статьи и эссе
Чтобы сбылись слова песен…
12 лет прошло с тех пор, как в Черновцах произошло событие, всколыхнувшее Украину и заставившее ее по крайней мере продрать глаза от летаргического сна застоя. Уже и потерялся где-то на Востоке или на Севере фестиваль «Червона рута», который стал своеобразным бронепоездом. И за границей оказалась Вика Врадий, вокруг которой было поломано на черновицкой «Руте» столько копий. И отказались от идеалов «Червоной руты» множество ее исполнителей, перейдя на российский язык исполнения. И сами Черновцы, в которых было начато чуть ли не больше всего украинских песенных конкурсов, теперь смотрят на Киев: привезет ли Мозговой в город и в этом году конкурс имени В. Ивасюка?
И все же мы, буковинцы, имеем право гордиться, что именно на нашей земле в дни первого Всеукраинского фестиваля «Червона рута» было продемонстрировано сильное и мощное стремление народа к новому, независимому пути.
Ответ на вопрос, почему фестиваль мог состояться именно у нас, а не в Львове или Днепропетровске, Киеве или Запорожье, я нашла в письме Дмитрия Павлычко, написанном 18 октября 1989 года Михаилу Ивасюку:
«Так где же правда? В образе-символе ЧЕРВОНА РУТА искусно вкодировались (все равно, произошло это сознательно, как целенаправленное стремление таланта, или это было внезапным озарением идеи времени), нашло счастливое выражение самое благородное, клятвенное сыновье чувство любви-верности Украине. Взглянем, как органично, без единого принуждения «ложится» расширенное толкование молитвенного пафоса на заключительную строфу:
Вижу я тебя в снах,
В дубравах зеленых,
По забытых тропинках
Ты приходишь ко мне.
И не нужно нести
Мне цветок надежды,
Ведь давно уже ты
Вошла в мои мечты.
Сама же триада ассоциативных переходов семантики, совмещение смыслов: Любимая Девушка — Волшебное Цвет-зелье — Украина-Мать — вполне в духе народно-поэтических традиций. И безоговорочным является то, что чувствительные молодые сердца, которые так вдохновились (продолжают вдохновляться!) песней, интуитивно проникаются больше, чем просто поэзией пречистой любви. Далеко не все и сегодня сказано о явлении, имя которому Владимир Ивасюк».
Как ко многим добрым делам, к организации фестиваля были причастны журналисты. Это они на страницах газеты «Молодежь Украины» выступили с предложением почтить память преждевременно погибшего украинского гения Владимира Ивасюка большим песенным праздником. А местом его проведения выбрать Черновцы — город, где и родилась «Червона рута».
Но пока приверженцы и оппоненты (таких было достаточно, и большинство — с регалиями) дискутировали, кицманчане, а за ними и вся область, в марте 1989 провели первый областной конкурс «Червона рута», который сразу вышел за пределы края, так как участниками стали исполнители нескольких областей, а главный приз завоевали тернопольские «Светозары». Вспоминаю, как упирались некоторые члены жюри решению отдать победу небуковинцам. Но «Светозары» выглядели прекрасно.
Тем временем на страницах «Молодежи Украины», в художественных кулуарах, в стенах высоких республиканских учреждений, борьба за фестиваль была упрямой и жесткой — вплоть до подведения его итогов на пленуме ЦК комсомола. Буковинские члены правительства не были против проведения «Червоной руты», но настаивали на том, чтобы, кроме украинской, на нем звучала молдавская, еврейская, румынская, российская песня. Но киевляне отстояли свою концепцию. Власти пришлось смириться и с тем, что в Черновцы приедут исполнители со всего мира — украинские исполнители, и что фестиваль не ограничится стенами Летнего театра, и даже стадиона «Буковина», а выйдет на улицы города. Правда, и у чиновников были некоторые предложения, — например, повезти участников фестиваля в лучшие колхозы, на предприятия, но и здесь творческая группа не отступила от своего.
Тем не менее, наибольшее невосприятие тогдашних руководителей областного управления культуры вызвал тот факт, что оргкомитет не согласовывает ни сценарий (над ним работала София Майданская), ни программы концертов, ни количество приезжих, а также не соглашается на условие не приглашать в Черновцы «Общество Льва» из Львова. Доходило до того, что тогдашний начальник управления культуры выставлял журналистов из своего кабинета, чтобы те не слышали о чем идет речь на совещаниях.
И все же 17 сентября 1989 года на стадионе «Буковина» состоялось открытие первого Всеукраинского фестиваля «Червона рута». Оно было таким, каким его видели и планировали организаторы — с сине-желтыми флагами — это был шок для партийных (и не только) чиновников, с острым и откровенным выступлением Дмитрия Павлычко, с песней о Народном Рухе Тараса Петриненко и его заявлением, что в коллективе «Грона», которым он руководит, украинский язык — государственный. Правда, на следующий день Петриненко пригласили в черновицкий обком партии и под угрозой запретить его выступление на заключительном концерте вырвали обещание не исполнять больше в Черновцах песню о Рухе. Тем временем из Киева для трансляции событий на телевидении приехала заместитель главного редактора музыкальной редакции Тамара Павленко. Именно она монтировала двухчасовую программу выступлений участников конкурсов популярной музыки и авторской песни. Естественно, она не обращала внимания на местных чиновников, и в эфир вышли «Вика» со знаменитой песней «О тебе, Морозенко, Украина плачет», Андрей Миколайчук с «Подпольником Киндратом», Андрей Середа с песней на стихи Тараса Шевченко «Стоит в селе Суботове» и Андрей Панчишин с песней о приезде Горбачева во Львов. В последней автор откровенно издевался над теми, кто «сажал» в асфальт елки к приезду генсека. Тарас Курчик пел «Отдайте язык», а Виктор Морозов — о черновицкой болезни. Т. е., самые замалчиваемые дела партии и правительства были вынесены на фестивальные сцены.
К сожалению, черновчанам, которые не смогли попасть в концертные залы и на площадки, увидеть все это в эфире не удалось — в течение двух часов шел технический брак, разумеется, не по вине инженерных служб. А на следующий день из обкома поступило указание принести тексты вышеупомянутых песен для ознакомления. Можно было понять обиду партийцев за действия своих коллег-львовян во время приезда генсека и за критику собственной недееспособности во время вспышки алопеции. Но ведь поступило распоряжение расшифровать и… стих Тараса Шевченко. Ведь там есть строки:
Москалики, что увидели,
То все ободрали.
Могилы уже разрывают…
Распоряжение руководства надо было выполнять, — в конце концов, пусть прочитают, если не слышали. А относительно Шевченко, то организаторы просто указали издание «Кобзаря» и номер страницы.
Концерты и конкурсы популярной музыки проходили в Летнем театре, а для рок-музыки выделили теннисные корты, на которых любил упражняться сам первый секретарь обкома компартии. Конечно, это было большой «честью» для музыкантов. Возможно, именно поэтому на выходе на стадион в день концерта стояли черновицкие милиционеры и проверяли содержимое портфелей, сумочек, пакетов.
Я тогда работала на областном телевидении и вела репортажи об этом событии. Наша съемочная группа как раз понадобилась в тот момент, когда ассистент телевидения Наталья Адамчук на требование постового открыла свою сумку. «Петрович, немедленно снимайте», — обратилась я к оператору Игорю Свериде. Так нас пропустили на стадион.
А то был знаменательный для Украины день. На сцену вышел белорусский коллектив «Мроя» и начал свое выступление приветствием по поводу того, что на пенсию вышел «последний из партийных могикан» Щербицкий. Маленький стадион был заполнен доверху. И это приветствие было встречено людьми с такой радостью, что испугался не один из «наблюдателей», которые были в толпе.
Одним из самых интересных событий стал на фестивале концерт «К огню и воде родины» — при участии зарубежных украинцев. С блеском выступили на нем Любка Билаш и группа «Соловей» из Канады, а когда Виктор Лещина, солист группы, пел «Посвящение Владимиру Ивасюку» — запылали тысячи свечек. Ансамбль «Роса» из города Новы Сад из тогдашней Югославии долго не хотели отпускать со сцены. Из выступления Юлиана Китастого — бандуриста из Австралии — большинство присутствующих впервые узнало о голодоморе, а от группы «Галичане» из Польши — о том, что творили на западноукраинских землях энкаведисты в 40-х годах. Конечно, это был вызов господствующей системе. После концерта, который закончился где-то в 2 часа ночи, один из чиновников сказал мне: «Скоро коммунистов будут вешать на деревьях». В его голосе я услышала настоящий испуг.
Одновременно на фестивале происходило много событий. Так, на улице Ольги Кобылянской работал город мастеров и выступали фольклорные коллективы. В областной филармонии состоялся вечер при участии украинских исполнителей из России, Литвы, Латвии, Эстонии. Зал стоя поздравлял эстонскую делегацию, которая приехала со своим национальным флагом. В выставочном зале на улице Ивана Франко открылась и действовала выставка-посвящение Владимиру Ивасюку. Гостем выставки был Феодосий Гуменюк — художник, на чье творчество тогда был наложен запрет. В доме офицеров состоялся вечер современной поэзии, который вел Николай Рябчук. Со временем этот вечер, как и многое на фестивале, назвали провокационным. А когда мне удалось подготовить для телеэфира передачу о вечере, заместитель председателя облтелерадиокомитета не подписал микрофонную папку. Передача вышла в эфир без его подписи, но была раскритикована как слабая.
Что-то подобное случилось с передачей известного тележурналиста Богдана Онуфрика о конкурсе певцов — ее так и не выпустил в эфир глава облтелерадиокомитета. Вообще на все видеосъемки с «Червоной руты» был наложен запрет, как нам сообщили, самого первого секретаря обкома партии Нивалова. И вплоть до декабря мы не могли выдать в эфир ни одного концертного номера. Но на Украинском телевидении существовала тогда музыкальная программа «Вы нам писали» по письмам телезрителей. От Буковины ее ведущим был Назарий Яремчук. И вот с согласия Тамары Павленко мы рискнули и выдали в эфир и «Сестричку Вику» с ее «Морозенко», и «Братьев Гадюкиных», и «Стоит в селе Суботове». Победил авторитет Назария. О его роли на фестивале следует сказать отдельно. Именно он, как член жюри, отстоял две важнейшие победы — Василия Жданкина (Гран-при) и Павла Дворского. Ведь, хотя в жюри и был Мирослав Скорик, Иван Малкович, но большинство судей в выступлениях конкурсантов искала супер-новизну, в которую Жданкин, Дворский, Гаркавый не вписывались.
К сожалению, на самом фестивале в 1989-м (а на следующих — тем более) песни Ивасюка исполнялись мало. Даже на черновицком заключительном концерте «Червону руту» исполняла аргентинская девушка Клавдия-Элиса Полотнянка. Зато черновицкое общество «Оберег», которое тогда возглавлял известный поэт Николай Бучко, в фестивальные дни осуществило настоящий поступок — изготовило на собственные средства и установило на доме, где жил композитор, мемориальную доску. Это было сделано очень торжественно, при участии семьи композитора, его друзей и коллег. А после открытия доски все участники (их было несколько тысяч) пошли к Турецкому мосту, где должны были освятить Ивасюковый (так называли тогда) колодец. Официального разрешения на передвижение огромного количества людей оргкомитет не имел, так что путь перегородили стражи порядка. И хотя люди перешли с дороги на тротуар, милиционеры выстроились на настоящий Школьной улице с дубинками в руках — попробуй пройди! Разойтись по соседним улицам означало сорвать освящение. Этого и добивалась власть. И тут произошло неожиданное: одна из участниц похода, уже немолодая женщина в вышитой сорочке, вдруг встала на колена и начала молиться. И сердца стражей порядка растаяли — они уступили, люди прошли.
Закрытие фестиваля, которое проходило на стадионе 24 сентября, власти все-таки удалось сорвать. Все приглашения были переданы в районы через райкомы компартии, так места заняли «нужные люди» с большевистскими флагами. Ватру, которую зажгли 17 сентября — в день открытия, и передачу огня участникам фестиваля уже пришлось проводить под мелодии советских песен на манер «Марш коммунистических бригад», так как служба стадиона выключила трансляцию событий и включила те записи, которые нужны были власти. А на следующий день в кабинете заместителя председателя облисполкома уже проходил анализ фестиваля. Чиновники жаловались, что им не удалось управлять событиями, свирепствовали, что фестиваль прошел под национальными лозунгами и, конечно, констатировали: «не нужны нам такие фестивали».
