Книги о Владимире Ивасюке и песенники

Молнии бьют в самые высокие деревья

5

25 ноября 1975 года я чувствовал себя не лучшим образом. Не писалось. Пошел в организацию писателей, где стоял мой стол главы клуба творческой интеллигенции. Приехал из Киева поэт-сатирик, корреспондент журнала «Перец» Дмитрий Молякевич, ждал своего коллегу Павла Добрянского, который отправился во Львов. Чтобы не бездельничал, я дал ему прочитать рукописную сатирическую поэму, но тут зазвонил телефон, и в трубке услышал я знакомый голос работника областного радио Романа Андрияшко, недавно окончившего Львовский университет имени Ивана Франко:

— Приходи к нам, — позвал на радио.

— А что у вас хорошего?

— Когда я приглашаю, то каяться не будешь.

— Да чего это каяться, если приглашает радиожурналист, родившийся в том же селе, что и славный Олекса Довбуш. Но Довбуш лысым не был…

— А ты откуда знаешь?

— Я все знаю.

Роман родился в Рунгурах Коломыйского района, которые граничат с Печенижином. По архивным документам, Довбуш не из Печенижина, а из Рунгуров.

Радиожурналист начинал лысеть, потому я его подколол. Мы перекинулись еще несколькими фразами, и Андрияшко сказал:

— Будешь говорить с одним человеком.

— С кем?

— Владимир Ивасюк, — услышал я в трубке.

— Заочно знаю этого опрышка.

Володя говорил, что хотел бы встретиться, познакомиться ближе, некоторые мои поэзии пробует положить на музыку. Я понимал, что это отец, Михаил Ивасюк, рассказывал ему обо мне, давал читать сборники, которые дико кромсали цензоры в Ужгороде, в Ивано-Франковском обкоме КПУ, в Киеве, куда отсылали из издательства на «считку», подвергали цензуре, но хорошо, что издавали, ведь можно было замолкнуть на долгие годы, и я не сделал бы и десятой части того, что сумел сделать. Я сказал Володе, что у меня — поэт-сатирик Дмитрий Молякевич и мы подойдем на радио оба.

— Прошу очень!

Мы вышли из Союза на улицу. День был и не солнечный, и не облачный — солнце брело во мгле. Ивасюка й Андрияшко мы застигли в радиостудии старого корпуса (тогда это была улица Комарова) вместе с диктором, инженером. Они слушали и переписывали с рулона для радиопередач новые песни Володи в исполнении Софии Ротару. Ивасюк рассказывал, что прилетел из Москвы. Там на всесоюзной фирме «Мелодия» планируют выпустить авторскую пластинку — 13–14 песен. Студия была на Тверском бульваре, вблизи Литературного института имени М. Горького, который я окончил, потому и об этом шла речь. Слушали «Водограй», «Песня будет среди нас», «Два перстня»… «Есть прекрасные, есть более слабые», — записал я в тот день в своем дневнике.

Сатирик Молякевич хотел встретиться с сатириком Павлом Добрянским и пошел к нему домой, а я Ивасюка пригласил обедать к себе «домой», а, наговорившись и начитавшись поэзий в квартире №10, что в доме №94 на ул. Пушкина (теперь Черновола), «водили козу» до вечера, потому что поезд «Брест—Черновцы» ехал аж в 22 часа. (Владимир ехал через Ивано-Франковск к отцу на день рождения. Вез ему какой-то подарок.) Встретили многих моих знакомых журналистов, художников, актеров. Говорили о соавторах песен Володи — поэтах Ростислава Братуня, Богдана Стельмаха, Романа Кудлика, с которыми он подружился в Львове. Говорил, что и на мои слова написал песню, но то он хотел мне сказать что-нибудь приятное. Песни написал уже после этой встречи, называются они — «Шумит пшеница, как Дунай» и «Я еще не все тебе сказал». Песню «Тогда цвела весна» вынашивал, но положил эти слова на музыку одногруппник Володи Богдан Шиптур, когда земная жизнь Ивасюка прервалась.

Но в тот день ничто не предсказывало, что так мало осталось жить Володе. Кто-то нас фотографировал (кажется, журналист О. Леонов, но он умер и фотографий у меня нет). Когда мы обедали, забегала соседка-учитель Тамара Косык, а когда при знакомстве услышала, что этот синеглазый красавец — Владимир Ивасюк, то сказала об этом подруге-учителю Марии Лесюк. Пока мы обедали, начали наведываться еще соседки. Прибегали как бы за чем-то к жене, а на самом деле взглянуть на живого Ивасюка. Позже говорили: «Да у него такие синие глаза, что в них можно утопиться». А я им со смехом говорил: «Осторожно, не будет кому спасать! Сначала мужья пусть вас застрахуют». Зашел разговор и об отце, Михаиле Григорьевиче. Первый вопрос был традиционным:

— Что пишет?

— Роман.

— Володя, говорят, что слова «Червоной руты» написал твой отец.

— Старик, я не позволил бы себе, чтобы отец за меня писал песни.

Мой сын Тарас был еще маленький. Он очень внимательно рассматривал и слушал нашего гостя. Но сын вырос, и когда учился в Прикарпатском университете имени В. Стефаника, создал реп-группу «Турбо», писал слова и музыку песен, с Романом Матияшем и Леной Сальниковой пели. На фестивале современной молодежной песни «Червоная рута» в Донецке заняли второе призовое место, гастролировали по странам Европы. Сын начал писать песни и на мои слова, и я тогда понял, что творчество отца — это отцовское, а сына — сыновья. Песни ливерпульской четверки — ансамбля «Битлз» не могли не пролететь мимо внимания Владимира Ивасюка.

Один из англоязычных «жуков» («Битлз» по-украински — «Жуки») повторил судьбу украинского поэта и композитора. Душевно больной или нанятый убийца Марк Чемплен разрядил свой пистолет в груди гениального Джона Леннона. Кстати, в американской политике тогда тоже были потрясения. Ушел, как на сегодняшний день, один из лучших президентов США Джимми Картер, а приходил Рональд Рейган, которого назовут одним из главных разрушителей СССР. Но все это происходило позже, а в тот день я узнал, как писал он свой шедевр, пленивший весь мир.

Было это в Черновцах, когда писатель Михаил Ивасюк начал работать в университете на кафедре литературы. Пригасил товарища на свой 50-летний юбилей. Тот пришел в гости с этнографическим сборником Научного общества имени Тараса Шевченко, в котором были опубликованы упорядоченные известным Владимиром Гнатюком коломыйки. Вышло три тома этих самый коротких и самых поэтичных жемчужин, но в конце 60-х годов и один том считался раритетом особенным. Конечно, отец был рад, что обогатилась его библиотека этим сборником, а сын Владимир буквально прикипел к старой книге. Он перечитывал коломыйку за коломыйкой, и никто не знал-не ведал, что одна из этих зозулиц, записанная малоизвестным фольклористом в селе Явча на Рогатинщине (ныне Ивано-Франковской области), откуда родом был Сильвестр Яричевский, о творчестве которого Михаил Ивасюк защитил диссертацию, западет юноше в сердце.

Я провел его к поезду, а с Привокзальной площади домой вернулся автобусом. В свой дневник-подручник записал: «Я почему-то представлял себе Владимира Ивасюка худеньким, а он коренастый и с румянцем, а глаза — синие-синие, усы — так себе, но еще вырастут. 1949 года рождения. Его голос такой же мелодичный, как и у Ивана Миколайчука (буковинский акцент?). Теперь он львовянин, и пытается коллег называть по-львовскому: «старик» или же «юнак». Это он перенял от прозаика Дмитрия Герасимчука, тоже буковинца. Он спросил, может ли и меня так называть. Я сказав: «Называй, как хочешь, только в печь не клади». Говорил, что в Ивано-Франковске его когда-то побили».

Не помню, рассказывал ли, когда и за что досталось ему. Если бы детально рассказал об этом приключении, то я непременно записал бы в свой дневник, который веду с 1 ноября 1960 года. Получается, что перебил кто-то нашу беседу, и я не услышал деталей о том приключении. Володя, гадал я потом, забрал все с собой на тот свет. Но через 20 лет познакомился с армейским полковником Николаем Сакаделом, который дослуживал до выхода на пенсию в Ивано-Франковске в штабе бывшей 38-й армии, умершей вместе с Советским Союзом, а позже корпусе. Я в запасе в звании майора числился заместителем редактора армейской газеты «За правое дело», а Николай служил в политотделе, который в украинском войске стали называть по-другому. Мы как-то сразу сблизились. И сблизило нас то, что знали Владимира Ивасюка. А больше о своем и моем друге Сакадел мне рассказывал в когда-то сверхзасекреченном городе Делятыне-2 (писали раньше Дилятын), где был арсенал ядерных и нейтронных бомб и начинок для стратегических и тактических ракет, в частности для ракет коломыйской дивизии, которую сократили по договору ОСО-2. Я мечтал о рассекреченном городе написать роман, повесть или киносценарий, потому, будучи народным депутатом Верховного Совета, когда последний эшелон вывез в Россию последние боезаряды, попросил генерала показать мне все, что позволено. Полковник Николай Сакадел меня сопровождал в межгорье, где было село моего далекого предка Луг, а теперь сооружен «зеками» и военными город, который был подчинен Москве.

Выступил перед офицерами, прапорщиками и солдатами, а после выступления мне организовали экскурсию, но я как офицер в отставке не буду обо всем писать, расскажу, что именно там от Николая Сакадела услышал рассказ, как в ивано-франковском ресторане «Карпаты» побили его и поэта и композитора Владимира Ивасюка.

Но сделаю маленькое отступление о том, что у Сакадел была чрезвычайной красоты дочь, которая завоевала на конкурсе самых красивых девушек «Мисс-Прикарпатье» первое место, но трагически погибла. Почему-то много слез вокруг великих личностей.