Книги о Владимире Ивасюке и песенники
Молнии бьют в самые высокие деревья
6
Так кто такой полковник Сакадел?
Николай Николаевич служил в штабе Львовского военного округа. Отец его — уроженец Черниговщины, начинал службу в пограничном отряде, когда еще действовала УПА. Отряд стоял на старой границе с Румынией, в Кутах (за Черемошем—Вижница, где получили крылья песни Ивасюка, где родился ансамбль «Смеричка»; руководитель «Смерички» Левко Дутковский — из Кут). Мать Николая Сакадела — из кобацких Пилипчуков. Село писателя Марко Черемшины — Кобаки рядом, теперь принадлежит к Косивскому району Ивано-Франковской области, как и Куты. Николай родился внебрачным, потому что отцу-северцу в звании капитана, тоже Николаю, не позволяли жениться: «Она местная. Они все бандеровы, а ты Коля — пограничник». Но любовь побеждала, поехали оба в Москву. Секретарь Верховного Совета СССР Горкин позволил им расписаться. Капитана Сакадела перекинули на Буковину, на самую границу, в Селятин, который за Путилой. Сын Николай Сакадел поступил в Черновицкий университет, а отец, когда закончил службу и пошел в отставку, получил квартиру в Ивано-Франковске вблизи городского озера. Получая военную пенсию, устроился работать на заводе железобетонных конструкций, так что сын стал и буковинцем, и галичанином-иванофранковцем. Когда Николай, сын Николая, оканчивал исторический факультет, Володя Ивасюк учился в медицинском. Оба музыканты, потому познакомила и сдружила их музыка. Оба играли в оркестре. После окончания исторического Сакадел пошел служить офицером, а Владимир после медицинского отправился во Львов получать консерваторское образование профессионального композитора. Конечно, в то время таких препаскудных песенок ни на сцену, ни в эфир не пропускали. Была цензура, но были еще и художественные советы специалистов, было рецензирование и редактирование. Писатель Виталий Колодий рассказывал мне, что даже «Червоную руту» в газете «Советская Буковина» напечатали после того, как Владимир Ивасюк пришел с главой объединения композиторов и автор учел замечания рецензента и редактора. Можно со всего иронизировать, но после «Марички», «Аистов», «Двух цветов», «Наливайте, братья», «Червоной руты» и других тогдашних песен на что-то более сильное авторы не оказались способны, хотя с 1970 года можно было что-то пристойное и написать.
Сложно сказать, ночевал бы Володя Ивасюк у родителей своего друга Николая Сакадела, если бы в Яремче на съемках телефильма не бросил взгляд на студентку Ивано-Франковского пединститута Наталью Михайлову. С улицы, носившей тогда имя Верещагина, — шаг земли к огромнейшему озеру с катером, лодками, катамаранами, островом Влюбленных, на который ведет арочный мост, начинающийся ниже источника, на котором сегодня стоит часовня. За озером — коллективные сады, или же дачи, выше — пруды-отстойники, которые питает старая Млиновка, но об этом мало кто знает, потому что мельницы давно уже нет. Млиновка впадает в Золотую, или Солотвинскую Быстрицу. Озеро, которое когда-то называли «станиславское море», словно заплывает в городской парк имени Тараса Шевченко, а там — пруды, источник, турбаза, стадионы, ресторанчик, который назывался и «Карпаты», и «Чайка», и «Садко», — теперь снова «Чайка» (был тут когда-то летний ресторан «Подкова»), есть физкультурный колледж и туристическая база. Парк был когда-то дубравой, потому этот район до сих пор иногда так называют. Парни бывали в парке. А горячим воскресным днем купались в озере вместе со студентками. Однажды пригласили девушек в «Чайку» (Володя уже получал немалые гонорары за песни). А второй раз Володя Ивасюк приехал к своему товарищу, когда было уже прохладно. Вечером пошли в ресторан, который был напротив медицинского института. Он назывался «Карпаты», позднее — «Юбилейный», а теперь в этом четырехэтажном помещении Плюс Банк. Тогда в ресторанах играла живая музыка, пели неплохие солисты, «Карпаты» удивляли посетителей варьете. Ивасюк и Сакадел танцевали с девушками под Володину «Червоную руту» и возмущались, что музыканты страшно фальшиво играют, а солист так же фальшиво поет.
— Покажем этим лабухам, как нужно играть и петь, — сказал Николай.
— Покажем! — поддержал Володя.
Они подошли к музыкантам, попросили дать им музыкальные инструменты, но оркестранты подняли самозванцев на смех.
— Ты кто такой?
— Я — Владимир Ивасюк!
— Ты — Ивасюк? Ты еще сопливый быть Ивасюком!
Начался острый разговор. Сакадел пробовал убедить музыкантов, что этот парень на самом деле автор песен, которые они тут играют. Возможно, что все бы и закончилось по-людски, но пьяные, сидевшие за столами, кинулись выручать музыкантов, которых, как им, веселеньким, показалось, унижали два фраера. Один нажал на Володю — чтобы не строил из себя композитора Ивасюка. Тот огрызнулся, что он на самом деле композитор Ивасюк и не потерпит, чтобы так плохо исполняли его песни, но вместо извинения получил кулаком… понятно куда. Нокаут не удался. Ивасюк тут же отдал. Несколько крепких холостяков или женатых кинулись на помощь, и они могли измолотить Володю, но высокий Сакадел был не лыком шит. Началась настоящая драка в «Карпатах». Но силы были неравные, и, чтобы не собирать выбитые зубы по полу и не «латать» лицо по больницам, Сакадел с Ивасюком решили из ресторана бежать. Но на выходе дорогу им преградил швейцар, служивший там, где не только зубы выбивали, но и ребра ломали. Тогда по ресторанам было немало бывших эмгебистов и энкаведистов, которые внимательно присматривались и прислушивались, о чем разговаривают выпившие и какие песни поют. Этот «вышибала» внимательно следил, заплатили ли за ужин.
— Вы — куда? А платить?
А тут их догнали те, которые начали драку.
Парней задержали, вызвали милицию, пришлось показать документы, и разозленные музыканты и клиенты ресторана внезапно размякли. Они не могли поверить, что перед ними стоит побитый автор «Червоной руты», «Водограя»… Но не каждый знал об этом, зато по городу разнеслось, что в «Карпатах» была драка и двум фраерам дали «прикурить».
Приключения всегда сопровождают молодых. За песни начал «капать» гонорар. Сначала немного, а потом приходили все большие и большие суммы. Когда Владимир Ивасюк погиб, у него на счету в сберкассе было 35 тысяч рублей. Что-что, но Агентство защиты авторских прав следило за платными концертами, где звучали песни авторов. Платили за публикации в газетах, журналах, сборниках. Символический гонорар платила всесоюзная фирма «Мелодия», но платила. В ресторанах пели солисты и играли оркестры. Брали одну ставку ресторанного музыканта и его зарплату делили на гонорар для авторов песен — музыкантов и композиторов. Песню могло купить Министерство культуры, радио и телевидение могли заплатить за право первой передачи. Советский Союз не присоединился к Всемирной организации защиты авторских прав, зарубежным авторам гонорар не выплачивали, но советским некоторые страны платили.
Песни Ивасюка в мире имели бешеный успех и скоро, кроме рублей, стала приходить валюта, которую авторам не выплачивали, а выдавали сертификаты, которые можно было отоварить в инвалютных спецмагазинах «Березка» и «Каштан». Эти поступления облагали огромным налогом. Авторы не получали даже четверти заработанного. Но если в общих универмагах невозможно было купить какую-то путную одежду, то в специальных было какое угодно импортное барахло, вещи. Владимир Ивасюк за сертификатные рубли купил себе кожаную куртку и такую же куртку купил и подарил Василию Стриховичу, который был в Черновцах самым лучшим звукооператором.
Володя любил путешествовать и шутить. Поехали в Ужгород. В те годы в этом городе на Уже славился подвальный ресторан «Скала», где подавали подогретое закарпатское вино. В прохладном помещении его приятно было пить, но когда выходил на свежий воздух, то ноги становились деревянными и не хотели слушаться. Буковинцы зашли в «Скалу». У входа в ресторан было чучело карпатского вуйка-медведя, а рядом стоял такой же дебелый швейцар-«вышибала». На чучело царя карпатских лесов заиграли бесы в глазах Владимира Ивасюка. Он спросил швейцара, можно ли пожать «вуйку» лапу?
— Нельзя!
Ивасюк правой рукой нащупавши в кармане десятирублевую купюру, запихнул между пальцев и сказал:
— А если я вам пожму руку?
— Теперь можно, — сказал живой медведище.
Поэт и композитор подал руку «вуйку Михаилу», и буковинские батяры со смехом спустились по ступеням вниз, где их ждало закарпатское вино.
После драки в ивано-франковском ресторане «Карпаты» дороги двух вчерашних друзей-студентов, участников ансамбля, разошлись, чтобы через некоторое время свести их снова. Сыну офицера-пограничника Николаю Сакаделу нашлось место во Львове при штабе Прикарпатского военного округа, а Володя после Черновицкого медицинского, в 1973 году, стал студентом композиторского отделения по классу А. Кос-Анатольского Львовской консерватории (теперь академия), а параллельно поступил в субординатуру (из него мог получиться хороший врач с научным титулом). Через два-три года друзья встретились. Имя Ивасюка гремело на весь Союз. «Червоную руту» пели все. Но когда встречались, Николай бывшего веселого Володю Ивасюка не узнавал. Ходил по Львову чем-то угнетенный, но что его грызет, сказать не хотел. Ивасюк, очевидно, тяжело переживал аресты украинских писателей, художников, журналистов, педагогов… Только после развала СССР бывший глава КГБ Украины, а потом и Союза Федорчук признался, что глава всесоюзного КГБ Андропов требовал ежегодно арестовывать и судить по 15 диссидентов. Володю пытались завербовать, но он на это не пошел. Очевидно, что именно в то время за ним следили и вызывали на «профилактические разговоры». О нападении на него в троллейбусе писалось в украинской прессе. Он заходил к Николаю Сакаделу вечером, но однажды в офицерское общежитие пришел в 6 часов утра, когда его давний друг еще спал.
— Я посижу возле тебя, — сказал.
— Да ложись в соседней комнате и спи.
— Та нет. Я хочу смотреть на тебя.
Ивасюк посидел, а тогда взял с тумбочки газету и зажег в печке газ.
— Ты что делаешь? — спросил Сакадел.
— Мне холодно.
— Я пойду проверю караулы, а ты поспи на моей кровати.
— Та нет.
Сакадел видел, что Владимир хочет что-то рассказать, что в нем идет какая-то внутренняя борьба, но спросить не отваживался, надеялся, что сам расскажет, но он не рассказал. Рассказали Сакаделу военные. Ивасюк приходил к нему еще несколько раз. Однажды офицеры из контрразведки («особисты») предупредили Николая:
— Ты с Ивасюком не дружи. За ним следят.
Чтобы не иметь на службе неприятностей, Сакадел стал избегать встреч со старым другом. Он скоро женился на девушке из Заболотова, стал семейным, а Володя еще был холостяком. Иногда случайно встречались в Львове. Вспоминали Черновцы, студенческие годы. Тогда Володя хотел, чтобы его песни исполняла студентка-медичка Кавуненко, но когда София Ротару поехала в Болгарию и завоевала там на фестивале гран-при, то с радостью говорил:
— Смотри, Коля! Поехала Соня с моими песнями в Болгарию — и победила.
Ивасюк стал с особенным пиететом относиться к артистке, слава которой вместе с ним росла не ежегодно, а ежедневно. В удушающей атмосфере 70-х годов Ивасюк стал кумиром молодежи. Без его песен судьбу Софии Ротару невозможно себе представить. Это Сакадел понимал, но не всегда понимала певица, не прилетевшая даже на похороны, не видели мы ее на юбилейных действах к «круглым» датам Владимира Ивасюка в Львове и в Черновцах. Говорили о Ротару разное. Одни — что поехала авто брать с завода, когда проходили похороны, а она сама говорила, что предупредили: не ехать. Возможно, мне тоже советовали не читать стихи о похоронах друга, но советчиков не слушал.
В 1996 году полковник Николай Сакадел говорил мне:
— Когда Владимира нашли в брюховецком лесу, в зоне, где хоронили умерших в тюрьме, то сомнений у меня не было, что с композитором произошло. В этом лесе не раз находили тела людей, которые были «неугодные режиму». Володя написал музыку на стихотворение, где есть такие слова «Ты возносишься деревом ввысь…». Предчувствовал.
