Книги о Владимире Ивасюке и песенники
Монолог перед лицом сына
Раздел тринадцатый
Дни, насыщенные музыкой, работой и житейскими хлопотами, проходят быстро. Володя не заметил, как прошла осень, зима, вот-вот закончится и весна. Но он доволен — у него появляются успехи в работе. Есть и мечта о высшем учебном заведении. Пренебречь ею никак нельзя, Галя ежедневно держит ее в его поле зрения своим настырным напоминанием. Поэтому нужно готовиться к вступительным экзаменам и прощаться с родным заводом, где его по-отцовски приняли, и где он испытал радость общения с прекрасными людьми. Руководство завода очень хорошо отнеслось к нему: дало ему прекрасную характеристику и даже рекомендацию в Черновицкий медицинский институт.
Когда прохожу мимо завода «Легмаш», то хочется снять шляпу и сказать:
«Тут работал когда-то мой сын — пусть святится это место! Тут вместе с моим сыном работали благородные люди, — пусть святятся их имена, добрая слава пусть будет им и их детям звездой-спутницей в жизни».
Четырех месяцев достаточно для повторения материала по физике и химии и для прочтения подзабытых произведений украинской литературы. У Володи цепкая память, схватывает быстро и задерживает надолго все нужное для экзамена. Поэтому он сидит днем только три-четыре часа над учебниками, потом помогает матери и Миле по хозяйству, а вечерами гуляет допоздна с друзьями, которые тянутся к нему.
Мы никогда не тревожились, когда он шел сдавать экзамены. Знали наперед, что все будет хорошо. В этот раз он так же старательно подготовился и получил по всем предметам наивысшие оценки. А сочинение по украинской литературе пишет с таким блеском, что его читают все члены экзаменационной комиссии. Не зря же он все классы средней школы оканчивал с похвальными грамотами, которые доныне еще хранятся, наверное, в Киевской музыкальной десятилетке им. Н. Лысенко.
24 августа 1967 года Володя получает письмо с извещением о том, что он зачислен студентом первого курса Черновицкого медицинского института.
После экзаменов Володя, мама и Оксаночка, которой исполнилось как раз семь лет, едут в Красноильск Сторожинецкого района, где в туристическом лагере «Лунка» пребывает Галинка. Довольно большое расстояние между Красноильском и лагерем проходят пешком. Володя несет Оксаночку на плечах лесными дорогами, через луга и поляны, устеленные цветами.
Галинка выходит им навстречу и ведет их в лагерь, чтобы показать другим девчатам, какой у нее брат. Лагерь расположен в бывшем Доме охотников, принадлежавшем богатым и чиновным обывателям цесарской Австрии, а позже боярско-королевской Румынии. Еще не так давно они проводили счастливые дни на лоне этой волшебной природы. Теперь тут вызванивает своим смехом и песнями молодежь.
После осмотра лагеря выходят на широкую поляну и устраивают там семейную трапезу. Володя рассказывает о своих переживаниях в Медицинском институте, где он старался изо всех сил, чтобы показать экзаменаторам свою подготовку по физике и химии. Рассказывает с юмором, девчата смеются.
Поев, все четверо идут в малинник. Когда солнце начинает опускаться к закату, идут к автобусной станции. По дороге происходит веселое приключение. Они еще издалека видят двух цыганок и одного цыгана, идущих им навстречу. Цыган страшно заросший: волосы черные, лоснящиеся, спадают темной волной на плечи, а длиннющая борода, широкая, как две лопаты, вместе взятые, полностью покрывает ему грудь.
— Смотри, словно копна тьмы катится по земле, — говорит Володя.
Оксаночке стает не по себе. Она прислоняется к Володе и шепчет:
— Это тот, который забирает в торбу маленьких детей, которые не хотят есть? Таким цыганом меня когда-то пугала Миля.
— Не бойся, тебя уже не засунешь ни в какую торбу. Ты ж у нас первоклассница.
Все внимательно присматриваются к этому феноменальному цыгану-оригиналу.
Когда равняются с ним, Володя говорит:
— Ну и колоритный… Словно темный дух земли… — И достает быстро фотоаппарат, дает его Галинке и говорит: — Сделай два-три кадрика с этим чудом природы. — И обращается к цыгану: — Иди сюда, сфотографируемся.
Но копна тьмы в черной засмальцованной одежде блестит глазами и отвечает:
— Не хочу фотографироваться, домнул (пан — рум.)… Нужно мне дать рубль. И аж тогда только что-то будет. Дай, не пожалеешь.
Цыганка добавляет:
— Будешь иметь файную фотографию. Принесет тебе счастье.
Володя достает кошелек и протягивает цыгану рубль. Потом кладет ему руку на плече и командует Гале:
— Не жалей пленки. Такого объекта и такого случая больше не будет… — и весело смеется.
К сожалению, из тех кадров не получилось фотографий — пленка почему-то засветилась. Но рассказы о встрече с небудничным цыганом часто веселили семью…
В наших вузах прижилась хорошая традиция: поступающие на первый курс работают на факультетах, в аудиториях, библиотеке, готовя их к занятиях, которые начнутся через неделю. Круг работ заранее продуманный, подготовленный. Володя выходит на работу, как и все, но его вызывают в деканат и спрашивают, с чем он выступит на праздничном концерте, посвященному началу нового учебного года.
Володя отвечает коротко:
— Сыграю «Цыганские напевы» П. М. Сарасате или, может, «Балладу» Ч. Порумбеску.
Декан удовлетворенно кивает головой и говорит:
— Вы можете сидеть дома и готовиться к концерту. Это ваше самое важное задание.
Володя старательно готовится. Шлифует каждый такт, продумывает каждую мелочь. Галина тоже просиживает много часов за роялем.
Концерт проходит 31 августа 1967 года в Доме офицеров. Руководство Мединститута, преподаватели и студенты занимают места. Зал такой переполненный, что не пройдешь. Мы с матерью тоже пришли.
Студенты-первокурсники поют, танцуют, декламируют, играют на разных инструментах, потом выступает народный ансамбль песни и танца института. Все выступления хорошие, жизнерадостные, темпераментные.
Наконец-то ведущий оглашает:
— А теперь немного классики… Студент Владимир Ивасюк исполнит на скрипке «Балладу» Ч. Порумбеску. На фортепиано сопровождает его сестра Галя.
Володя играет очень эмоционально. Словно выхватывает молодость с ее чувствами, радостными и печальными, которые вобрала в себя его скрипка. Зал затаил дыхание. Каждый присутствующий словно пронимается красотой гениального произведения, заставляющего задуматься над судьбой и вспомнить одну истину: жизнь коротка, и нужно торопиться творить красоту и добро.
Выступление Володи и Гали запечатлевает на пленке фотокорреспондент, и снимок появляется в ближайшем номере молдавской областной газеты «Зориле Буковиней».
Тогда же, на концерте, Володя и Галинка знакомятся с руководителем оркестра народного ансамбля песни и танца Медицинского института, доцентом Владимиром Николаевичем Круцяком, который на протяжении многих лет будет их другом и наставником.
С первой же недели обучения в Медицинском институте Володя играет в оркестре ансамбля. Когда Владимир Николаевич болеет или едет в командировку, он проводит репетиции. Оркестранты относятся к нему с симпатией. В это время у Володи зарождается мечта — создать камерный оркестр, который даст ему возможность работать над любимыми произведениями.
С этими мыслями он обращается в комитет комсомола и профком института. Конечно, там относятся похвально к его предложению. И вот Володя находит хороших скрипачей среди студентов, пианиста, а на виолончели играет Галинка. Репетиции проводятся трижды в неделю у нас дома. К октябрьским праздникам Володя успевает подготовить две пьесы — «Элегию» Н. Глинки и «Романс» Д. Шостаковича. Кроме этих вещей, Володя исполняет любимые «Цыганские напевы» П. М. Сарасате, вызывая своей темпераментной игрой живую реакцию зала.
Камерный оркестр завоевывает большой успех. Студенты и преподаватели гордятся им, — это же свежий ручей в культурной жизни институтской молодежи. Весной 1968 года оркестр уже выступает на радио и телевидении.
Володя тщательно посещает лекции, практические занятия, не пропускает ни одну репетицию камерного оркестра.
Кроме того, он выполняет обязанности институтского художника. Он хороший портретист, пейзажист, и на его умение рисовать есть спрос — кафедры хотят выглядеть пристойно, а в этом не последнюю роль играет художник. Он делает все охотно и быстро, забывая об усталости. А экзаменационная сессия не за горами. Нужно готовиться. В его распоряжении были ночи. И он хорошо справился — его усилия увенчиваются успехом: все предметы сдает на «отлично» и получает повышенную стипендию.
Поскольку экзаменационные сессии института и музыкального училища совпадают во времени, то ему нужно выбрать что-то одно. Выбирает медицину. Делает это с болью, сетуя на настойчивость родителей. Ему трудно расставаться с училищем, где он испытал немало радостных минут.
Успех на сессии и то, что газета «Радянська Буковина» публикует юмористическую песню «Шляпа», написанную намного раньше, приносят ему большое удовольствие. Он гордится и тем, что в издательстве «Карпаты» выходит моя повесть «Поединок» и «Сказки Буковины. Сказки Верховины». Кстати, Володя помогает мне обработать и готовить к печати некоторые произведения из той книжки. Мои сказки заставляют его энергичнее записывать народные песни.
Один раз я его спрашиваю:
— Что тебя привлекает в народной песне?
Он отвечает не задумываясь:
— Все. И текст, и мелодия. Каждая песня — это жемчужина. И я не понимаю, как можно считать себя музыкантом или просто культурным человеком и не знать украинского фольклора. Мечтаю стать композитором, поэтому собираю все прекрасное, созданное народом, чтобы иметь в душе какую-то основу для своих произведений. Без народного грунта — я ничто. Для меня украинский фольклор — учебник, написанный гениальным автором.
Володя и дальше записывает народные песни от разных людей, своих школьных и институтских товарищей. Он им просто-таки надоедает. Мы видим и последствия увлечения фольклором: им написаны на народные мотивы песни «Там за горой, за кремневой» и «Шляпа». А теперь пишет «Ой зацвела рожа».
Мы смотрим на его записи народных песен и компоновку оригинальных произведений как на увлечение юности. Просто не задумываемся над тем, что в нем происходит кропотливая и всесторонняя подготовка к большому творчеству. Мы, правда, радуемся, что наш сын не занимается ерундой, не балуется, а стремится чем-то украсить жизнь. Иногда думаем, что из него вырастет высококультурный человек, хороший врач и грамотный музыкант.
Он славный парень, только слишком доверчивый. И у него завелось слишком много друзей. Некоторые из них уже после знакомства лезут в душу и даже в дом. А это плохо — на свете есть люди и людишки, даже среди молодежи. Приходят по одному и группами. У части из них никакого интереса к музыки нет. Тогда что их интересует? Володе хоть бы что. Он играет им на скрипке или фортепиано свои песни или произведения любимого Шуберта. Рассказывает о композиторах, поразивших его своими произведениями и перед всеми гордится, что вырос в том саду, что и Сидор Воробкевич.
Иногда ездит на живописные околицы Черновцов и проводит там целые дни с записной книжкой в руках. Но что бы он не делал, никогда не отрывается от того, чем живет его институт. Берет участие в организации первомайского праздника, который ему надолго запомнился, — там исполняли его песни «А на нашей улице расцвели каштаны» и «Странствующий музыкант». После праздников Володя и Галя собирают друзей — Славку Ивасюк, Витька Кузя, Юрку Балагурака и Жана Макаренко — и все едут в Карпаты. Блуждают горами, отдыхают на равнинах, потом спускаются к источникам и пьют чистую, не хлорированную воду, как говорит Володя. Бывают на самой Говерле… Горы придают им сил, бодрости. Встречаются и долго разговаривают с гуцулами, от них Володя записывает народные песни, коломийки…
Однако его манит не только красота наших зеленых гор. Он мне признается, что все поездки на Гуцульщину, все разговоры с горцами преследуют одну цель: найти ответ на вопрос что такое червона рута, о которой вспоминается в «Коломийках» В. Гнатюка. Я не уделил особенного внимания этому увлечению, но и не мешаю искать сказку или легенду о том непостижимом растении. Володя уверен, что легенда существует и думает о ней как о заветной мечте, которой дорожит как чем-то близким, взлелеянным на протяжении своей юности. Держит ее пока в секрете, опасаясь лишних разговоров, которые могут принести разочарование.
Он так загорается той сказочной химерой, далекой от медицины, что забывает о подготовке к экзаменам. А это влечет за собой плохие последствия: Володя сдает на «неудовлетворительно» экзамен по органической химии и теряет стипендию.
В характере Володи есть очень хорошая черта: никогда не сваливать свои неудачи и невежество на счет учителей, которые, мол, не сумели его научить, а только на свою беззаботность и бездеятельность.
…В Черновцах остаюсь только я с Галей и Милей. Все остальные должны разъехаться кто куда, чтобы дать Гале возможность подготовиться к вступительным экзаменам в Медицинский институт. Она закончила Черновицкую среднюю школу им. Панаса Мирного с серебряной медалью, ее привлекает наш Медицинский институт прежде всего тем, что там учится Володя. Доцент В. М. Круцяк приглашает ее туда, ведь, кроме того, что она хорошо подготовленная абитуриентка-медалистка, Галя хорошая виолончелистка, которая тоже учится в музыкальном училище. Она очень нужна институтскому ансамблю песни и танца и камерному оркестру.
Сначала мать хочет отправиться в родной Бердянск, но в последний момент меняет свой план: не может отказать руководству средней школы им. Панаса Мирного и дает согласие поехать воспитателем с очень симпатичной учительницей истории Оксаной Кузьминичной Гусевой во главе группы старшеклассников в Одессу.
Мама берет с собой Оксаночку и просит, чтобы Володя их сопровождал. Мать знает, что юг очень привлекает его. Он любит солнце, запах моря…
Галя хорошо владеет премудростями наук по программе средней школы и не испытывает потребности в репетиторе, сама может повторить необходимый материал, но я все-таки остаюсь как организатор ее занятий и быта. Мы очень обеспокоены — в институте будет огромный конкурс.
…Поезд прибывает в Одессу. Черновчане выходят на привокзальную площадь, садятся в машины и отправляются в совхоз села Беляевки, с которым Черновицкая школа заключила соглашение. Парни и девчата располагаются в хорошо оборудованных общежитиях.
В Беляевку уже приехали студенты из Киева и далекого Мурманска. Они вместе с черновчанами должны срывать яблоки и собирать овощи.
Володя, как договорились еще в Черновцах, может снять комнату и поселиться вместе с Оксаночкой на берегу моря, но он этого не делает. Не хочет покидать маму. Кроме того, общество киевлян и мурманцев ему по душе. Володя любит физическую работу.
Мать рассказывает:
— Преподаватели и студенты часто говорили о воспитанности Володи. Он им припал к сердцу своей тактичностью, вежливостью, их слова напоминали те, что сказала когда-то директор Кицманской школы Елена Васильевна Цибульская. Володя был уже в девятом классе. На новогоднем празднике Елена Васильевна смотрела, как он руководил своей «Буковинкой», и сказала: «Мне очень нравится ваш Володя. Не могу насмотреться на него — статный, скромный, красивый. Вам можно позавидовать…» Я ей говорю: «Володя не может быть другим — он воспитывается в нашей школе». И я ей с благодарностью улыбнулась.
Небольшое расстояние отделяет Беляевку от Черного моря — чуть больше сорока километров. Володя каждую неделю ездит с товарищами, не забывая, конечно же, взять с собою маму и Оксаночку. Мама выросла на берегу Днепра и еще в детстве переплывала его не один раз, за что ей доставалось «на орехи». Она стояла на берегу моря и любовалась плаванием Володи.
Володя вместе с новыми друзьями часто устраивает песенно-литературные вечера, танцы, где он играет на аккордеоне или гитаре. Исполняет свои песни, особенно «Странствующий музыкант». И именно в том селе он напевает под аккордеон «Я пойду в далекие горы», пишет слова, которые в будущем переделает не один раз. Пройдет немного времени, и песня завоюет сердца поклонников, особенно молодежи.
Перед самым концом пребывания в Беляевке парни и девчата собираются на танцах. К Володе подходит один мурманчанин. Протягивает ему свою гитару и говорит:
— Возьми, друг… На память об этом месяце. Нам было весело с тобой. Если сможешь — приезжай в Мурманск, будем рады.
Володя смущается, лицо его покрывается густым румянцем.
— Что ты? Не возьму — это же прекрасная гитара!
— Именно поэтому и дарю ее тебе. Мой брат, моряк, привез ее с Кубы, а кубинцы хорошо разбираются в гитарах.
Володя принимает подарок. Когда остается наедине с матерью, говорит:
— Паганини тоже дарили скрипки, гитары, виолончели… Они были, правда, произведениями Страдивари, Гварнери, Амати… Но я это жалуюсь — мне досталась хорошая кубинская гитара. И за нее нужно поблагодарить. Каждому свое…
— Для меня, Володя, главное то, что к тебе тянутся люди. В этом наша самая большая радость.
Володя полюбил эту гитару, часто играл на ней. У нее тоже есть своя история. Несколькими годами позже, когда Володя завоевал широкую популярность как композитор, а это было в 1971 году, к нам, на улицу Маяковского, приблудили двое парней. Один из них говорит матери:
— Володя просил, чтобы вы дали гитару. Он ждет возле медицинского института.
Мать даже не подозревала, что те парни — дешевые обманщики, и дала гитару, «кубинку», как ее называл Володя.
Когда Володя вернулся домой, мама рассказала ему о тех «музыкантах». Он пожал сникло плечами и ответил:
— Я никого не посылал. Это какие-то шалуны. Поиграют немного и принесут.
— Кто знает, какие они…
Сомнения матери были целиком оправданы. Через несколько дней нам сказали, что какие-то молодые люди ходят по улице О. Кобылянской и предлагают прохожим:
— Купите гитару! Это — гитара Владимира Ивасюка.
— Купите, она сама играет.
Володя хмурится. Больше не вспоминает о ней — больно…
После месячного пребывания в Беляевке уже не хочется ехать в Бердянск. Володя говорит:
— В Одессе была замечательная жара. И нам достаточно. Хочу быть с Галей при сдаче вступительных экзаменов.
* * *
Погода в конце сентября полностью испортилась, настали серые и влажные дни. Не хочется выходить из дома — идеальная пора для работы. Вот сижу и работаю. Но вот раздается звонок. Бегу открыть дверь. Передо мною стоит Владимир Бабляк, а за его спиной — Володя.
— Хочу послушать его игру на скрипке, — сказал Владимир Самойлович. — Слушал его по телевизору, очень понравился.
Воспринимаю его слова невозмутимо. Перевожу взгляд на Володю, который мигает ресницами и говорит:
— Немного поиграем, папа, это не будет мешать тебе.
Галя встает из-за стола и подходит к роялю. Володя настраивает скрипку и бросает взгляд на меня. Я улыбаюсь, а это означает, что становлюсь членом их общества.
Музыка влетает в окна и наполняет комнаты, словно какая-то ширококрылая сказочная птица. От взмахов ее крыльев в лицо ударяют волны, очищают нас от злых чувств и темных мыслей. Нас окружает волшебный мир Чайковского, Лысенко, Стеценко. Наконец-то в наше сознание входит высокий, длиннолицый Ч. Порумбеску.
Владимир Самойлович сидит за столом, оперев лицо на ладони. Словно застыл или растворился в мелодиях, которые плывут одна за другой непрерывной рекой. Не хочется верить, что этот тонкий мастер слова может так углубиться в чистые воды звуков, что полностью оторвется от окружающего мира. Даже не пошевелится. Словно его целиком вобрали в себя эти мелодии, слетающие со струн и кружащие по комнате.
Музыка замолкает. Владимир Самойлович смотрит вокруг себя удивленно и разворачивает упаковку, с которой пришел в гости. Это — «Вишневый сад» и «Жбанчик». Он долго пишет посвящение на титульных страницах. Делает дарственную надпись Володе и мне.
После этого он часто заходит к Володе, молча просиживает целыми часами за столом, разговаривая о музыке и музыкантах, слушая Володину игру и песни.
У меня зарождается мысль, что Владимир Самойлович ищет тему для нового произведения или, может, вынашивает замысел романа о музыкантах. О современном селе он уже выдал три сборника новелл и два романа и, наверное, исчерпался. Значит уже пора переходить к другой тематике — и нужно насыщать себя новыми мыслями и настроениями.
Проходят месяцы. Вот раздается телефонный звонок. Слышно голос Владимира Самойловича, который приглашает Володю в Хотин на литературный вечер, организованный литераторами Степаном Снигуром и Дмитром Деркачуком. Просить, чтобы Володя сыграл что-то из классики, а Бабляк предпочитает «Концерт» Вивальди и «Цыганские напевы» Сарасате. В конце концов, у Володи есть свыше полтора десятка классических произведений, с которыми он охотно выступает в концертных залах. Но в этот раз он не выступит, потому что Галя, его аккомпаниаторка, поехала в Кицмань проведать бабушку и дядю Дмитрия. Бабушке уже больше восьмидесяти лет, она потеряла зрение.
Едем в Хотин без скрипки и Гали. Нас, черновчан, целый автобус: кроме Бабляка, Володи и меня, едут: М. Бурбак, В. Демченко, В. Колодий, П. Палий и Я. Вышиваный. Володя берет с собой кинокамеру и снимает всю группу возле ветряных мельниц, украшающих на Хотинщине живописный пейзаж. Снимает также крепость, где уже начались реставрационные работы.
Единственная кинопленка, на которой зафиксирован образ Владимира Бабляка, хранится в архиве Володи.
