Книги о Владимире Ивасюке и песенники

Монолог перед лицом сына

Раздел двадцать второй

Я знал, что на протяжении года Володя был очень занят всякими делами, крутился, как он говорил, как муха в кипятке. Мне приходилось думать о его отдыхе, который он любил проводить на лоне природы или на берегу моря, среди интересных людей. Он привык к литераторам и полюбил еще с Черновцов их общество. Считал их людьми утонченного интеллекта. Они всегда, правда, относились к нему с симпатией и глубоким пониманием того культурного поприща, в которым он работал, поддерживали его морально, всегда были готовы защитить от завистливых обывателей. В их среде он прекрасно себя чувствовал. А это подталкивало внимательно следить за всем, что творилось в этой среде, и за всем стоящим, выходящим из-под пера украинских писателей. Он понимал, что литераторы, а именно поэты, это те люди, которые помогут ему реализовать творческие замыслы, которые он вынашивал. Ему было интересно, легко, весело с ними.

Летом 1976 года я собирался провести несколько недель в Доме творчества в Гаграх и решил приобрести путевку и для Володи. Он дал согласие поехать в Гагры, но без путевки, потому что не хотел быть связанным с хорошо сложенным режимом, чтобы не набирать ненужных ему килограммов. Наоборот, он хотел похудеть на два-три килограмма. Мы с матерью потакали и этому его желанию.

Вместе с Володей прибыли туда и дочка Галя со своим мужем Любомиром. Они все трое сняли жилье в городе. Я с женой и дочкой Оксаной имел комнату в Доме творчества. Мы проводили все вместе свое время на пляже, который расположился перед нашими окнами. На концерты, литературные вечера и в кино тоже ходили вместе.

В Гаграх воздух прекрасный, парк импонировал нам своей южной растительностью, недалеко хмурился темный лес, который словно дышал на нас приятной прохладой. Но тамошний пляж разочаровал нас полностью. Он покрыт такими камнями, что босиком по ним не пройдешь. Этим, наверное, объясняется то, что тут почти не было украинских литераторов, привыкших к несравненным пляжам на побережье Черного и Азовского морей. Наверное, не хотели, чтобы в их бока впивалась острая галька.

В Гаграх Володе повезло. Тут он познакомился с Виталием Григорьевичем Дончиком и его очаровательной женой Евгенией Андреевной. Они тоже отдыхали в Гаграх со своими сыновьями Максимом и Андрейкой. Семейная чета Дончиков делилась с нами последними киевскими литературными новостями, рассказывала о новых книгах, которые стоит приобрести, о разных собраниях писателей и всяких литературных страстях. О Виталии Григорьевиче, светлой личности, интеллектуале высокой пробы и талантливом критике и историка литературы, мы часто вели разговоры в семье. Меня познакомил с ним Роман Андрияшик на одном из съездов писателей. О нем всегда ходила добрая слава, как о честном светлом и весьма эрудированном человеке.

Дни, проведенные Володей в обществе Виталия Дончика, остались незабываемыми в его памяти и сердце. После того он часто встречался с ним в Киеве и принимал его в своем львовском доме.

Мы с женой выехали в Мариуполь, а Володя с Оксаной, Галей и Любомиром остались в Гаграх.

Окончив это трехнедельное пребывание в Гаграх, Володя с Оксаной поехали в Крым. Остановились на один день в Феодосии, а оттуда отправились в Коктебель, где задержались недолго — их влекла Долина Роз, которая раскинулась у подножия Карадага, самой высокой крымской горы. Расположились на берегу моря, чтобы отдохнуть еще две недели под голубым небом, палящим солнцем и на волнах чистой морской воды. Володя, как всегда, искал хотя бы на несколько дней уединения. Оно бывало необходимым, словно приносило ему какую-то отраду или радостные минуты самоуглубления. С ним так часто бывало. Иногда мог веселиться как беззаботный юноша, а потом неожиданно замкнуться в себе и поддаться власти собственных замыслов. Но у подножия Карадага он не нашел желанного уединения. Вблизи их палатки расположились четыре девушки, которые, как потом выяснилось, штудировали архитектуру в одном из московских вузов, а сами они были харьковчанками. Эти девушки быстро узнали Володю — песни его были им известны, а его запомнили по телевизионным передачам. Не прошло и дня, как они сблизились, почувствовали потребность общаться, нашли интересную тему. Конечно, между ними возникла взаимная симпатия. Эти красивые девушки были очень неплохими художницами. У них были альбомы, акварели, цветные карандаши. Они долго терпеливо просиживали на палящем солнце, чтобы загореть, как следует, и с удовольствием рисовали людей и морские пейзажи. Недалеко разбила лагерь небольшая группа со своими палатками. Одна из девчат нарисовала портрет Володи и забрала его с собой, а второй, подаренный Володе, к сожалению, не сохранился. Кажется, что Володя кому-то подарил его в своих дальнейших путешествиях. И он, правда, не остался у них в долгу. Он тоже показал, что орудует кистью не хуже, чем смычком. Он выполнил портреты этих девчат и четыре морских пейзажа, которые оказались, наверное, в Харькове. Тогда же он создал и портрет Оксаны, и доныне хранящийся в нашей семье, как дорогая реликвия.

Володя каждый день плавал по два-три часа. Любил ловить рыбу для их ежедневного меню. Ходил на базар за продуктами и все-таки уединялся. Что-то писал на нотной бумаге. Сестра Оксана, которая была вместе с ним, вспоминает: «На протяжении всех дней, проведенных вместе с ним, я не помню, чтобы он был без работы, чтобы убивал время. Если не ловил рыбу, то просиживал с девчатами за интересными разговорами, или книжку читал, или что-то писал на нотной бумаге. Я видела, что он в плену какого-то замысла, но не спрашивала ни о чем, надеясь, что он поделится со мной своими мыслями так, как это всегда делал в нашей семье. А он умел это делать очень хорошо».

В самом деле, Володя осознавал то, что скоро его учеба в консерватории закончится, нужно будет сдавать государственные экзамены и защищать дипломную работу. И вот он решил написать произведение большой формы, которое можно исполнять со сцены и считать дипломной работой. Он начал обдумывать оперу на два действия и две картины. Она должна быть остро сюжетной, интересной людскими характерами, драматически напряженной. Ее музыка должна пленить сердца слушателей. А как достигнуть этого? Она должна быть яркая, лишенная мелодических штампов, преисполнена свежести и оригинальности.

Сюжет для оперы «Дарина» Володя уже имел. Он прочел «Думу о княгине-кобзаре» Б. Гринченко и пьесу «Княгиня Любовь» С. Яричевского и пришел к выводу, что лучшей темы он нигде не найдет и сюжета напряженнее ему и не нужно искать. Нужно только написать либретто… И он начал его обдумывать, вынашивать. В произведении идет речь о пылкой любви русинского князя и простой девушки Дарины. Действие начинается с их свадьбы. Когда она была в разгаре, а князь пребывал на седьмом небе от счастья, гонец принес ему страшную весть о том, что золотоордынцы напали на украинскую землю. Одних людей они убивают, других берут в плен, уничтожают села, оставляя за собой только пепелища и пустошь.

Князь без наименьших колебаний надевает на себя рыцарское обмундирование, прощается с молодой женой и идет защищать украинскую землю от поработителей.

Во время битвы с врагами князь попадает в плен.

Молодая княгиня Дарина с болью переносит это несчастье — не может смириться с тем, что и любимый муж мучится в неволе. Она решает освободить его. Для этого переодевается в парня-певца и мчится, как ветер, на своем коне в далекий Крым. Там она очаровывает татарского хана своими украинскими песнями. Властелин Крыма, пораженный их красотой, говорит певцу:

— Я хочу наградить тебя за то, что ты развлекал меня своими волшебными песнями. Проси у меня все, чего желает твоя душа, и я исполню твою просьбу.

— Подари мне какого-нибудь невольника, — ответил парень-певец.

— Выбирай того, который тебе нравится. Дарина взяла за руку своего князя.

— Этого, — сказала…

Хан колеблется какое-то мгновение, но не ломает своего обещания. Отдает певцу избранника, за которого мог получить большой выкуп.

Когда они оказываются в степи, княгиня-певец покидает мужа и мчится как можно скорее в княжеский дворец. Там боярство вершит суд над княгиней, обвиняя ее в измене своего мужа, и требует ее казни. Но князь прибывает вовремя, перед ним предстает певец-спаситель, и все стает на свои места.

Как видим, тема произведения — это патриотизм женщины-украинки, ее преданность родному краю и своей семье. Через все произведение проводится идея о том, что сила духа превращает кровожадного хищника в человека, пробуждает в нем благородную суть. Это победа высокой духовности над людским злом, света над тьмой.

Произведение своеобразно и тем, что исполнители будут раскрывать тему при помощи больших и малых арий, которых должно было быть в опере сорок.

В этих песнях-ариях должны были помещаться элементы диалога и их идейный смысл — это величие любви, красота и благородство подвига верности любимому человеку и родной земле. Говоря другими словами, это должна была быть опера-концерт. Песни к ней должны были писать, по мнению Володи, поэты Р. Братунь, Р. Кудлик и С. Пушик…

Но Володя допустил досадную неосторожность. Подробный план-конспект этой оперы он показал своему педагогу А. И. Кос-Анатольскому. Тот выслушал своего студента и взял план будущего либретто с собой, прочитал его. Следующее занятие посвятил разбору его содержания. Он положил машинопись этой работы перед Володей и сказал категорическим тоном:

— Это — ваша фантазия.

— Нет, Анатолий Иосифович, не только моя, а и Бориса Гринченко и Сильвестра Яричевского. В конце концов, это хорошо, что в этом есть фантазия, ведь художественное произведение лишенное авторской фантазии, менее ценно, оно не может волновать людей.

— А я вам не советую засорять себе голову стариной. Сюжет хороший, но за него не беритесь. Он вам принесет только разочарование.

— В нем будет, по моим расчетам, сорок песен, а в жанре песни, романса, баллады я кое-что понимаю и способен уже сделать все так, чтобы не разочаровываться.

— Вы — человек нескромный, а ваши прожекты меня бесят. Люди как люди, а вы суетесь в какую-то оперу-концерт… Гонка за новаторством? Рановато…

— Мое произведение даст возможность зрителю послушать песни, следить за развитием событий, любоваться на протяжении двух часов душевной чистотой благородных людей. Это будет глубоко патриотичное произведение. В будущем оно сможет стать моей дипломной работой. От такой музыкальной вещи наш современник не станет шарахаться.

— Вы правы, она будет лежать неподвижно в вашем ящике, — сказал Анатолий Иосифович с иронией и недобрыми намеками…

Володя не обратил внимания на иронию своего педагога и добавил:

— Насколько мне известно, такого подвида оперы еще не было, по крайней мере, у нас, в Украине.

— У нас нет порядочной традиционной оперы, а вы хотите морочить голову людям всякими новациями.

— Без новаций искусство не может существовать.

А. И. Кос-Анатольский плохо относился к Володе. Бывали дни, когда он прохаживался по аудитории и высказывал свои предлинные тирады, преисполненные откровенной недоброжелательности и лишенные элементарной тактичности.

Володя, хотя и был страшно недоволен и оскорблен, не проявлял даже самой незначительной неучтивости и протеста против таких отношений. Наоборот, устно и письменно высказывал положительные мысли о своем учителе. Не было случая, чтобы Володя проявил какое-то неуважение к нему. Например, в небольшой статье, напечатанной в апреле 1973 года в газете «Вести из Украины», он писал: «Мне посчастливилось учиться в классе известного украинского композитора, народного артиста УССР А. Кос-Анатольского. Этот мастер — великий знаток фольклора, прекрасный музыкант, и занятия у него обязывают к ежедневному усовершенствованию мастерства. Я чувствую, что за один только год много чему научился, вообще, могу сказать: каждое занятие — это настоящее открытие».

Володя часто вспоминал тот разговор с преподавателем и жалел, что поделился с ним своим замыслом о написании оперы «Дарина». Он хорошо понимал злость А. И. Кос-Анатольского, после спектакля по роману О. Гончара «Знаменоносцы», к которому Володя написал музыку, неблагосклонность преподавателя еще больше обострилась.

Такие взаимоотношения не могли способствовать решению каких-либо учебно-творческих проблем. Анатолий Иосифович злоупотреблял деликатностью и тактичностью студента, пытался перечеркнуть все, сделанное молодым композитором в жанре песни, в котором студент уже утвердился как оригинальный мастер. Старался даже принизить его за колоссальный успех у своей многомиллионной аудитории.

Володя часто рассказывал мне о беспардонности А. И. Кос-Анатольского. Я успокаивал его, ссылаясь на то, что Анатолий Иосифович доцент со своими причудами, которые при первом лучшем случае он показывает своим студентам. Володя иногда раскрывал передо мной то, что держал в тайне. В минуты откровенности Володя словно выплескивал всю правду:

— У него я не беру никаких знаний. Он ничего не знает или не хочет поделиться со мной своими знаниями.

Я не мог ничего ему толком ответить. Примирительным тоном говорил:

— Об этом могут дать ответ только те композиторы, которые учились у него.

— В консерватории рассказывают, что у него не было ни одного выпускника. Все своевременно его покидали. Ораторское искусство педагога не интересовало их.

О творчестве Володи часто шла речь в прессе. На протяжении всех лет отклики были хвалебные. В Украине его любили, относились уважительно к его имени. Он был любимцем интеллигенции, учеников средних школ, студентов, сельской и рабочей молодежи. Его отвергали или просто игнорировали украинские музыканты, кроме нескольких человек, особенно киевские. Но нельзя скрывать и того, что в отчетном докладе VI съезда композиторов Украины, опубликованном 31 января 1974 года в газете «Культура и жизнь», А. Я. Штогаренко ведет речь и о песне, останавливается также на новом направлении представленном молодыми композиторами Украины. Он отмечает: «Своими путями развивается в наше время и лирическая песня. Это — и продолжение типичного для украинской музыки жанра песни, романса… Это также жанр, который наследует формы и ритм современной эстрадной музыки, использует некоторые современные приемы ансамблевого пения и музыцирования. На этом грунте родилось интересное направление современной лирической песни, образцами которой являются произведения В. Ивасюка, В. Ильина, И. Поклада, Э. Ханка. В лучших из них мы видим попытки соединить эстрадный стиль с интонациями народной песенности».

Атмосфера в консерватории сгущалась, становилась тяжелой для Володи, иногда и нестерпимой. Володя волновался, был разочарован. Володе было трудно посещать занятия у А. И. Кос-Анатольского, к которому присоединился и дополнил его своей злобностью другой член Союза композиторов — В. В. Флис, который ведал учебной работой консерватории. Он тоже не скрывал своего недовольства успехами Володи вне консерватории. Володя чувствовал себя плохо, но не останавливал работу над своими произведениями. По заказу театра г. Дрогобыча он пишет музыку к спектаклю «Мезозойская история» по пьесе Рустема Ибрагимбекова и тоже завоевывает успех у зрителей. Об этом говорит поэт Богдан Стельмах в своих воспоминаниях:

«Помню, как Володя приехал ко мне в Дрогобыч, когда я еще работал в областном музыкально-драматическом театре им. Ивана Франко. Ставилась «Мезозойская история». Нужно было написать музыку. На то время Володя написал музыку к постановке «Знаменоносцев» в театре имени Марии Заньковецкой. Тогда я впервые узнал, что Володя играет на скрипке.

Он написал музыку к постановке, а песня из нее «Пригласи меня в сны» стала широко известной. Когда ему предложили договор с театром, чтобы получить гонорар за работу, он отказался, сказав, что музыку писал по моей просьбе. Не о себе он заботился. Не для того творил, чтобы на волнах песен взлететь к славе. А чтобы обогатить родную культуру».

Это развеяло в некоторой мере плохое настроение Володи. В то же время он пишет еще несколько вокальных произведений — «Отцовская баллада», «Баллада об отцовском доме» и еще несколько песен, среди которых выделяется «Песня о тебе» (слова Р. Братуня), которая является вдохновенным признанием в любви к своей матери — Украине.

Тогда же сдает в издательство «Музыкальная Украина» сборник песен, в который входят такие произведения: «Признание» (сл. Р. Кудлика), «Баллада о мальвах» (сл. Б. Гуры), «Только раз цветет любовь» (сл. Б. Стельмаха), «Даль» (сл. Д. Павлычко), «Кленовый огонь» (сл. В. Ивасюка и Ю. Рыбчинского), «Пригласи меня в сны» (сл. Б. Стельмаха), «Баллада о двух скрипках» (сл. В. Марсюка) и «Под селом Бояны» (сл. А. Соловьева).

Этот сборник закрепил еще более доброе имя молодого композитора, его яркий профессионализм, вопреки распространенному слову «самодеятельник», которое цепляли на Володю как ярлык неполноценности. Это делали в то время бесперспективные профессионалы, о которых народ не знал, потому что нигде не слышал их произведений.

Через несколько дней книги Володи не стало в книжных магазинах, а это свидетельствовало о живом интересе поклонников украинской музыкальной культуры.

С этой публикацией песен связаны тяжелые переживания Володи. В издательской рецензии композитор Игорь Шамо, который всегда почему-то дышал огнем на молодого коллегу, перечеркнул сборник, не рекомендовал его к изданию. Володе особенно больно было от его слов, сказанных в кругу киевских композиторов: «Этот гуцул стал нам поперек дороги, но мы его уберем…» Те слова дошли до ушей Володи. Он возмущался:

— Кому же я стал поперек дороги? Кому мешаю написать «Девятую симфонию» или «Лунную сонату»? Разве я когда-то мешал украинской молодежи увлекаться творчеством Игоря Шамо или кого-то из его титулованных коллег? Чего они цепляются ко мне? Почему Шамо мне угрожает, словно у него монополия на украинскую песню?

— А ты спокойно реагируй на эти неумные слова, — сказала мать. — Наш мир такой, что ты не раз услышишь что-то подобное.

— Я мог бы не реагировать тогда, когда бы их высказал грамотный обыватель, а не известный композитор, песни которого с удовольствием исполняет один из самых великих современных певцов Дмитрий Гнатюк. Действительно, такое обращение возможно только у нас, в Украине.

Первый сборник вышел в свет благодаря здравому смыслу и порядочности работников издательства «Музыкальная Украина». Он приподнял дух Володи, влил в него бодрости, и он начал работать с удвоенной энергией. Почти одновременно с книжкой во всесоюзной фирме «Мелодия» появляется и прекрасная пластинка-гигант «Песни Владимира Ивасюка поет София Ротару». Она состоит, как и сборник произведений, из новых песен, написанных преимущественно в Львове. Это такие: «Я — твое крыло» (сл. Р. Кудлика), «Баллада о мальвах» (сл. Б. Гуры), «Песня будет среди нас» (сл. В. Ивасюка), «У судьбы своя весна» (сл. Ю. Рыбчинского) «Колыбель ветра» (сл. Б. Стельмаха), «Только раз цветет любовь» (сл. Б. Стельмаха), «Кленовый огонь» (сл. В. Ивасюка и Ю. Рыбчинского) «Пригласи меня в сни» (сл. Б. Стельмаха), «Два перстня» (сл. В. Ивасюка), «Даль» (сл. Д. Павлычко), «Песня о тебе» (сл. Р. Братуня).

Чтобы выпустить в свет эту яркую пластинку, нужно было приложить сверхчеловеческие усилия — подготовить законченные записи, а для этого Володя был вынужден находиться много дней в Киеве.

Когда Володя получил пластинку, он долго ее рассматривал, любовался ею, гладил ее, как ребенка. Он сказал не без гордости:

— Иногда тешит осознание того, что в людские дома попадет и от меня немного света. Не напрасны мои усилия.

Он радовался, как юноша, которому посчастливилось держать в руках вещь, о которой он мечтал много лет. Однако его радость была омрачена коротким сообщением, полученным по почте из Львовской консерватории им. Н. Лысенко. В нем шла речь о том, что Володя, студент композиторского отделения, исключен из консерватории за пропуски занятий.

Володя ничего не сказал мне об этом сообщении, не знал о нем и его ближайший приятель и соавтор Р. Братунь.

У Володи начались головные боли, похожие на те, которые были у него в десятом классе, когда он мечтал о золотой медали и жестоко был ее лишен. Была похожа и на ту боль, когда он блестяще сдал вступительный экзамен в Черновицкий медицинский институт, а ректор этого вуза О. Д. Юхимец объявил его преступником и устроил ему жестокую расправу в присутствии переполненного людьми зала… Теперь в консерватории повторили в третий раз подобную расправу. Володе нужно было отдохнуть, и он потерял сон. Нужно было унять отчаяние.

Володя лег в больницу, где пролежал несколько недель. Там он вылечился, отошел от консерваторского удара. Выписавшись, поехал с матерью в курортный город Трускавец, чтобы попить целящей воды и уравновесить свое настроение. Там они проживали в гостинице. Володя словно потерялся среди многочисленной людской толпы. Прохаживаясь улицами Трускавца, часто разговаривал с незнакомыми и знакомыми людьми, и то общение заставило его забыть консерваторские неприятности. Иногда он уединялся, долго просиживал за столом или лежал на диване, читая романы Дюма и Дрюона, которые очень любил, засевал нотную бумагу нотами, которые позже, за инструментом, становились новыми песнями.

После почти месячного пребывания в Трускавце Володя вернулся во Львов и начал готовиться с матерью к продолжительному путешествию по Украине.

Они остановились на несколько дней в Киеве. Там побывали в оперном театре, в нескольких кинотеатрах и концертах. После этого их ожидало любимое путешествие по Днепру. Добрались «Ракетой» до Канева, где тоже остановились в гостинице, неподалеку от музея Тараса Шевченко. Провели там целую неделю. Володя чувствовал себя очень хорошо.

После подробного ознакомления с музеем гениального поэта и прогулок по Каневу они поехали по Шевченковским местам. Надеялись, что увидят что-то прекрасное, упорядоченное по всем законам европейской цивилизованности, но горько разочаровались: все было заброшено. Володя говорил матери с недовольством:

— Мне приходилось читать немало книг великих поэтов мира, но среди них я не встречал такого трагического, тревожащего бунтаря, протестанта, как Тарас Шевченко. На фоне мировой культуры он выглядит уникальным, непревзойденным гением. Он — поэт каждого отдельного украинца и одновременно всего украинского народа с его красотой, борьбой и трагедиями. Настоящий вождь, великий законодатель в царстве национального духа. Он разбудил Украину, наделяя ее чувством национального достоинства и давая ей перспективу и силу для борьбы. А мы? Кричим, что самые прогрессивные в мире, а села, связанные с именем Шевченко, в таком виде, что на них тяжело смотреть. Нет, мы не умеем ценить свою совесть.

Тогда же Володя захотел посетить Запорожье и побывать на родине своей матери. К сожалению, увидеть Хортицу во всей ее красе им не удалось. Там проводились вечные ремонты, а это было причиной того, что Володя не вынес много впечатлений, хотя и был глубоко взволнован, ведь всю жизнь читал с жадностью художественные произведения, посвященные казачеству.

Из запорожского края они перебрались на Херсонщину. В первую очередь Володя хотел увидеть село Британы, где мать закончила десятилетку, чтобы вступить в Херсонский педагогический институт. Володя очень интересовался всеми подробностями маминого детства и юности, бытом дедушки и бабушки и всей семьи в трагические тридцатые годы.

Утомившись от путешествий по родной земле, они охотно поехали в Бердянск, где ждала приветливая семья Евдокии Гулевской, родной сестры жены. Там был прекрасный пляж, ласковое Азовское море. На улице Щербакова, 13, Володя прекрасно отдохнул, прочитал огромное множество книжек. В библиотеке, построенной «На горе» (так называли степную часть Бердянска) он прочитал много поэтических сборников. Искал стихотворения, которые можно превратить в песни, романсы. Володя был спокоен, его же восстановили в консерватории, и он знал, что его там ждет Лешек Зигмундович Мазепа, человек большой внутренней культуры, искренней души и больших знаний. О нем ему рассказывали немало хорошего…

Володя любил юг Украины, в частности, Запорожскую область. Эта любовь ярко отразилась в его «Балладе о двух скрипках», где он очень удачно объединяет два мелоса — надднепрянский и западноукраинский, гуцульский. Мелодия «Баллады…» раскованная, широкая, как украинская степь, а аккомпанемент к ней — цимбалы с печальными интонациями.

Родному Бердянску он также посвятил песню «Корабли, корабли…»:

Корабли, корабли,
В золотистой мгле,
Вы в судьбу мою,
Как в легенду, вошли.
Вы навека принесли
В любовь и сны
Удивительный клекот весны,
Корабли.

Из этого незабываемого путешествия Володя вернулся полон физических и моральных сил. Он с присущим ему энтузиазмом снова нырнул в свое творчество и учебу.