Книги о Владимире Ивасюке и песенники
Монолог перед лицом сына
Раздел шестой
— Я пойду в вашу школу? — спрашивает Володька.
Наша — это средняя школа, где мы с женой работаем. Его же — музыкальная. Между ними есть довольно четкая демаркационная линия.
— А как же… А тебе разве не хочется в нашу?
— Нет.
— Почему?
— Достаточно музыкальной. Все остальное будем учить дома. С тобою. — Володька не может и в мысли допускать, что он будет учиться еще в какой-то школе, настолько его пленила музыка. За два года словно сросся с ней.
— Разве ты не любишь литературу, физику, математику, химию, историю?
Молчит какое-то мгновение. У него на устах примирено-ласковая улыбка. Брызжет на меня голубизной своих глаз и говорит:
— Я люблю только на скрипке играть.
— А на пианино? — и улыбаюсь.
— На пианино тоже, но немного меньше.
— Это прекрасно. Но не забывай сынок, что все люди должны учиться в средней школе. Это самая лучшая школа в мире. Она дает те основы, на которых всю жизнь будешь строить свое общее образование. Средняя школа не повредит твоей музыке, наоборот — обогатит тебя так, что лучше станешь понимать даже игру на скрипке.
Ничего не отвечает. Ходит в задумчивости. Оказывается в соседней комнате. До меня долетают слова:
— Я, мамочка, пойду и в вашу школу. Папа сказал, что и туда нужно идти.
Мы с женой попросили нашего завуча Елену Васильевну Цибульскую, чтобы Володьку определили в класс Екатерины Филипповны Андрущенко-Фивчук, отличающейся ласковостью и добротой в отношении к детям. Мы не ошиблись в выборе. На протяжении четырех лет Володька будет любить свою учительницу, рассказывать о ней хорошие вещи с каким-то милым детским пиететом, а ежегодно на 8 Марта станет просить, чтобы мы достали для нее букет из самых лучших цветов, ее слова будут иметь для него силу нерушимого закона.
Иногда бываю свидетелем того, как Володька сидит на диване и расспрашивает маму о детстве своей учительницы на далекой Черниговщине, которая кажется ему сказочным краем, где живут красивее и умные люди. Мы с матерью перенимаемся его увлечением и смотрим на Екатерину Филипповну его глазами и приходим к выводу, что она действительно порядочный и благородный человек.
Каждый класс в средней школе Володька оканчивает с похвальной грамотой, как и в музыкальной.
Наблюдая за ростом Володи, прихожу к выводу, что для того, чтобы ребенок хорошо учился в школе, родители должны обеспечить его успехом. А хороший успех в классе — это наилучший стимул для ребенка. Дети очень любят успех в учебе, он дает им веру в собственные силы.
Володька радуется, что уже вышел из подготовительных классов и стал полноценным учеником. Пусть теперь Галинка носит свою виолончель в подготовительный. Вместе с папой, конечно же… и пусть она водит теперь своим смычком целыми днями по открытым струнам. Пусть пилит, чтобы знала, что такое музыка.
У Володьки уже не восьминка, а четвертинка, которая имеет более сильный голос. Она даже ему самому нравится, особенно тогда, когда исполняет «Серенаду» Ф. Шуберта, «Мечты» Р. Шумана, «Колыбельную в бурю» П. Чайковского. Теперь работает над «Концертом» В. Лапинского. Весь ныряет в музыку произведения. Я уже даже не сижу возле него. Сам все делает — набрал хорошей инерции. Но у него есть одна большая беда: нет времени для веселья и детских игр. А чтобы половить рыбку в Совице, то и речи быть не может. И за грибами хочется пойти с папой или дядькой Дмитрием… Разве что один раз в неделю — в воскресение.
Учителя двух школ задают много на дом и требуют старательности в выполнении заданий. А от него почему-то особенно много требуют — Володька же, мол, лучший ученик, перспективный музыкант, им гордятся, ставят другим в пример. Поэтому должен успевать на «отлично». А в дневнике иногда записывают, что он не всегда работает с надлежащей старательностью. Даже появляются четверки и тройки. А это уже угроза. За этими оценками стоят учителя, которые недовольно сопят. Иногда их слишком суровые требования вызывают у него протест.
Однажды мама, просматривая тетрадь с его домашними заданиями, отмечает, что нужно лучше писать. Неаккуратная писанина не подходит отличнику. Володька отвечает:
— Зачем писать только на «пять»? В классе много учеников, получающих тройки и четверки. А они хорошие мальчики. Разве худже меня?
Мать сначала теряется, не зная, что ответить. Но собирается с мыслями и отвечает:
— Мы же, сынок, учителя… Каждый день говорим нашим ученикам, чтобы учились на «отлично», хорошо писали. Кто-то из них может нас спросить: «А почему ваш Володька, София Ивановна, выполняет домашние задания на тройки?» И что я на это отвечу, малыш? Просто покраснею, и все. Это же правда… Разве тебе будет приятно?
— Нет, мамуля… Вам не будет стыдно за меня.
— Дети, которые привыкают хорошо работать с детства, стают хорошими людьми, Ты не хочешь быть таким?
— Хочу, мамуля.
Такие разговоры редко происходят в нашей семье. Володька хорошо учится в обеих школах. Учители им довольны.
Осенью 1956 года музыкальная школа готовит большой концерт для родителей. Володька очень волнуется. Ежедневно работает над своими пьесами, шлифует каждый такт. И завоевывает успех. Присутствующий на концерте журналист В. С. Воливач в статье «У будущих музыкантов», напечатанной 14 декабря 1956 года в областной газете «Радянська Буковина», пишет:
«Не меньше любят юноши и девушки скрипку, которую с давних времен называют в народе «царицей музыки». Вот с нею в руках на середину выходит Володя Ивасюк — ученик первого класса, педагог Ю. Н. Визнюк. Он прижал острым подбородком к плечу инструмент, покачнул белявой головой и сыграл «Концертино» композитора Н. Баклановой, потом «Серенаду» Ф. Шуберта. Волшебная мелодия захватила присутствующих.
— Будет из мальчика хороший скрипач, — тихо похвально говорят родители». (В. С. Воливач сам был прекрасным скрипачом — прим. ред.)
Володька заметно развивается и не жалуется, что его нагружают и подгоняют оценками. Заканчивает работу над «Концертом» О. Ридинга, который, вместе с «Менуэтом» Бетховена и «Этюдом» М. Комаровского, исполняет на экзамене за первый класс. Получает похвальные грамоты в двух школах.
21 марта 1957 года записываю в своем дневнике:
«Заходил к Володькиному учителю. Он был вчера в Черновцах на академконцерте скрипачей музыкальной школы. В сравнении с первыми черновицкими скрипачами — Володька лучший. Техника. Звук. Играет с чувством. Нужно больше гамы играть. Если ничего не помешает, Володька будет хорошим скрипачом».
Уже каникулы. Для детей началась беззаботная жизнь. Мы тоже отдыхаем вместе с ними. Но покоя все-таки нет — они просятся на концерты, которые частенько проходят в нашем городке, и даже тянут нас в Черновцы. Считаем это нормальным и охотно удовлетворяем их желания. Они же приятные слушатели — на полтора-два часа превращаются в слух и зрение.
Мы потрясены, с каким вниманием Володька смотрит армянский музыкальный фильм «Сердце поет», где в главной роли выступает знаменитый армянский певец, вернувшийся в Советскую Армению после многолетнего проживания в Италии. Это — Артур Айдинян, который, насколько помню, играл самого себя.
Володька очарован прекрасными неаполитанскими песнями, действующими на него, как и вся музыка фильма. На следующий день он просит маму и дядьку Дмитрия, чтобы пошли с ним еще раз в кино.
И они пошли.
Через несколько лет Артур Айдинян приехал с концертом в Черновцы. Володя подрос, был уже музыкантом, но впечатление от песен певца запало глубоко в сердце. Он сагитировал родных поехать на концерт армянина. С увлечением слушал его, хотя и не скрывал разочарования: артист уже был мало похож на виденного когда-то экранного героя.
…У Володьки лучшего приятеля, чем дядька Дмитрий, не может быть на всем свете. Если он не каждый день, то через день приходит к нам. Увидав его, Володька и Галинка с разбега кидаются ему в объятия, садятся на его сильные плечи и смеются на весь двор. Дядька Дмитрий очень любит такие церемонии встречи. Последние два года он страстный поклонник Володькиной игры на скрипке. Очень ему нравятся песни «Солнце низенько», «Соловейко» и «Серенада» Ф. Шуберта в его исполнении. Поэтому, когда только появляется дядька Дмитрий, Володька уже знает, что нужно брать скрипку в руки. Стает перед дядькой с важным выражением лица и словно дышит на него божественными мелодиями.
Растроганный дядька складывает накрест руки на груди, покачивает головой в такт музыке и тоже припевает тихонько чуть хрипловатым голосом, а в глазах его блестят слезы. А это уже означает, что между ними происходит откровенный разговор, задушевный и нежный. Потом диалог продолжается так:
— А мы, дядька, уже давно не были в лесу… — Володя говорить почти шепотом.
— Ну и что? Хочешь сказать, что шампиньоны жить не могут без нас? Думаешь, что они страдают от этого?
— А мне снилось, что они нас ждут, правда, папочка?
— Конечно. Хотят тебя поздравить с окончанием двух первых классов и получением двух похвальных грамот.
— Правду папа говорит. Нужно идти, дядька.
— А торба уже готова, чтобы набрать в нее лесных шелестов?
— А как же, дядька!
Отправляемся говорливой компанией. Это после работы, дядька может быть спокойным. Солнце уже низко, а до вечера еще далеко.
Я тоже понимаю в сборе грибов. Пронизан с детства, как и мои дети, грибной поэзией, но не отваживаюсь равняться с Дмитрием. Наверное, потому, что ношу очки, которых шампиньоны панически боятся. Дмитрий же непревзойден. Зачаровывает воображение детей, вызывает в них энтузиазм, словно каждый гриб под кустом ему кум, а каждый шампиньон — кума.
У нас любовь к лесу еще с деда-прадеда. Наш род пустил в него глубокие корни. Мы счастливы в тени Кицманской дубравы, ставшей для нас самой родной стихией. А дядька Дмитрий — своеобразная знаменитость. Вот Володька взялся за его левую руку, а Галинка держится за корзинку, в которую будут складывать грибы.
Ступаем, шаг за шагом, грабовым густолесьем, с интересом раздвигаем кусты руками. У дядьки Дмитрия глаза горят каким-то дивным, но добрым огнем, который не сжигает, а только пьянит, кружит голову, не давая спокойно сидеть на одном месте. Продолговатое, загоревшее лицо, красивый прямой нос и проникновенные карие глаза с длинными ресницами, как у молодицы, придают ему вид лесного волшебника, который сейчас сотворит чудеса среди этих стройных грабов.
Дети ходят вокруг него, поглядывают напряженно и ожидая, словно стараются понять, как это ему удается находить грибы, когда другие не попадут и на обычную поганку.
Володька говорит Галинке:
— Кажется, что каждый гриб кричит ему еще издалека: «Дядька, я вот тут, бери меня!» Дядька слышит этот выкрик, а мы глухи к нему.
— Не-е-ет, Володя. Когда дядька смотрит, то видит сквозь кусты, траву-мураву, стволы деревьев и сорняки все грибы и их грибят… — мудрствует Галинка.
У меня появляется мысль, что эти дети толкутся вокруг дядьки не для того, чтобы насобирать грибов, а чтобы насмотреться, как он их находит.
Пробираемся сквозь грабовую гущу, а грибы словно обволочены непроглядным мраком. Словно никогда их тут не было и не будет. А от этого уныние лезет в душу, взгляд без охоты ползет по земле, где прыгают лишь солнечные зайчики.
Дядька Дмитрий видит апатию на наших лицах и решает снять ее, как надоедливую паутину. Он зовет:
— Володька, ану сюда!
Мальчик прибегает. Дядька кладет ему свою ладонь на плечо и говорит таинственным тоном:
— Грибок, грибок, белявый парень, и ты, смуглый козарик с прилизанной головой, как у нашего парикмахера, и ты, желтоватый яичник в блестящей, словно лакированной шапочке, и вы, голубые голубиночки и зеленоватые травяночки, и вы, настороженные заячьи ушки, будьте все навеки благословенны. Чтобы про вас никогда не ведали червяки, а ласковый дождик и теплое солнышко приходило часто в гости. Выходите на свидание с нами. Станьте под тот куст, как добрые друзья. Пусть наш мальчик раздвинет ветки и вынет вас своими руками…
Дядька Дмитрий обращается к Володьке и ведет заговорщицким полушепотом:
— Ану, сынок, наклонись и загляни, какой шампиньон заглянул к нам.
Володька раздвигает руками грабовые ветви и выкрикивает с удивлением:
— Тут сидит настоящий гриб, белявый парень. Вот он…
— Вынимай осторожно, чтобы ему не повредить ножку. Будет болеть.
Идем дальше. Изредка попадается какой-то хилый, словно полотняный шампиньон. Мы не обращаем на него внимания. Но вот шелест лесной гущи снова пронзает голос дядьки Дмитрия:
— Ой, кажется, Галинка, что тут сидит синеглазая голубинка и смеется из-под прелой листвы. Посмотри, дочка, ты ведь тоже принесла домой грамоту за красивую игру на виолончели. Узнай, хочет ли она тебя поздравить.
Слышно звонкий смех Галинки, которая тешится больше тем, что дядька Дмитрий не забыл о ней, чем тем, что где-то там, может, есть голубинка-полотнянка. Девочка бежит, как козочка, к дядькиному кусту, наклоняется и срезает молодой шампиньон, похожий на голубой зонтик. Дядька чистит его ножку своим ножиком, сдувает с нее остатки глины и песка и кладет в корзинку.
В лесной шум вплетаются, время от времени, утешительные выкрики дядьки Дмитрия и детский смех. Вокруг нас гудит, шелестит, поет и жужжит лесное царство. Вот испуганные нашими голосами серны, как очумелые, мчатся гущей, а заяц перебегает поляну и кидается стремглав в кусты, хотя никто ему не угрожает.
Выходим на высокий пригорок, и степной ветерок щемяще касается наших румяных лиц. Какое счастье, что есть на свете леса и поля!
Вдали виднеется село Ошихлебы, а вдали, под самым горизонтом мечтают горы, покрытые синеватой пеленой. Солнце уже коснулось верхушек потемневших лесов и вот-вот нырнет в огненное озеро. Оно тоже хочет отдохнуть. Дядька Дмитрий показывает на него и говорит Володьке:
— А теперь ты нам про тихий вечер…
Володька немного робеет, но выводит:
Свети еще час,
Ведь рано еще спать,
Милуй нас, как мать,
Теплом обнимай…
Возвращаемся домой лесными тропинками. В кустах уже темно. Там рождаются новые тайны — ночные, тревожные.
