Книги о Владимире Ивасюке и песенники

Жизнь и смерть Владимира Ивасюка

О временах, о событиях и о себе

Массажный кабинет №51. Немолодая уже женщина, положив меня на топчан, кажется, погружает свои пальцы-роботы в мой хребет. Натренированные руки сразу же нащупывают искривленные места, затем пальцы накидываются на них — массируют, постукивают, растирают… И хребет, словно струна от подкручивания колка, натягивается — аж звенит.

Знаю, массаж — это работа на выдержку. Ведь на протяжении рабочего дня из рук мастера-массажиста, образно говоря, просто вытекает вся жизнь. Давая поживу больному, эти руки под конец смены кажутся, рассказывает молодица, отжатыми тряпками.

Такой, наверное, закон природы: отдавая человеку частицу себя, сам истощается. И только осознание того, что благодаря твоим усилиям — физическим или психическим — кому-то стало хорошо, собственный организм быстро восстанавливает силы.

Кому-то стало хорошо…

Мысли сразу снова возвращают меня к жизни и смерти Владимира Ивасюка. У меня теперь такое состояние, как у тех вязальщиц, которые, ожидая под дверьми вызова на ту или другую процедуру, вынимают из «целлофанок» клубки ниток, берут в руки спицы, а потом, пересчитав петли, начинают вязать. Свитер, юбку, кофту себе или ребенку… Я же сную мысли. О такой бессмысленной твоей, Володя, смерти.

Черновицкое и Львовское телевидение уже показали несколько передач, которыми поставили вопрос о необходимости пересмотра обстоятельств смерти Ивасюка. И что? Да ничего. Хотя на смену компартийному диктаторству пришли так называемые демократы — ох, как много их на скорую руку перелицевались из компартийцев в демократы!, — жизнь наша изменяется ужасно медленно. Медленно в движении к настоящей демократии. Что же касается цен — то они — ог-го-го! — какими темпами рванули в гору!

Вспомним ту первую студенческую голодовку в Киеве. Весь мир наблюдал за ней, студенты-украинцы Канады, США и Австралии также голодовали в знак солидарности с киевскими одногодками. Патриарх украинской литературы писатель-академик Олесь Гончар в знак протеста против компартийного своеволия вышел тогда из лав КПСС и поддержал студентов. А конечный результат? Сняли для вида Масола (потому что пересадили сразу же на не менее теплое кресло). Другие же требования студентов вскоре навсегда «забыли». Потому что правит в нашем парламенте и до сих пор та группа компартийного большинства. И хотя она сознательно расчленилась — пошла во всевозможные новосозданные группировки, но если решается вопрос, подрубающий корни под структурами, которые эта группа представляет, она стремительно объединяется, чтобы «зарубить» нежеланное решение парламента. Разве судьба Ланового — не пример?

Вот так и в деле Ивасюка. Телевидение выступает, газеты публикуют свои материалы, а воз, как говорится, и ныне там.

Понимаю — тяжело вставать на новую платформу, тяжело снять с себя цепи устоявшегося и вдолбленного годами. Я и сам, к слову, — воспитанник времени. Я и сам — бывший член КПСС, но я переборол себя и обстоятельства — вышел из лав КПСС почти за год до мятежа ГКЧП. Потому что по-новому переосмыслил годы, которые прожил. Я помню свою бабушку, отца же — нет, потому что его призвали еще на финскую войну, а оттуда — в окопы Великой Отечественной. В 1943 году, когда уже освобождали нынешнюю Волынь, он пропал без вести… И до сих пор неизвестно, где его бедняцкая могила. Зато бабушка по матери даже погибшего не могла вспоминать без злости. Я долго не мог понять причину. Аж пока не добрался до подшивок газеты «Вперед к коммунизму», выходившей в 30-е годы в Синельниковском районе на Днепропетровщине, и не перечитал заметок, подписанных моим отцом. Выяснилось (в то время не стало уже матери, а то бы она много чего дополнила), отец, женившись на моей матери без согласия на это ее родителей, в частности, моей бабушки, «отблагодарил» ее: одним из первых записавшись в колхоз, он стал еще и членом комитета неимущих селян, а также комиссии по раскуркуливанию. В числе куркулей-кулаков, понятное дело, оказались и в самом деле зажиточная семья тещи… Ныне, когда от тех ужасных времен коллективизации прошло почти шестьдесят лет, мы, наконец-то, пришли к выводу, что раскуркуливание — это было фактически сознательное уничтожение настоящих хозяев, которые умели и любили обрабатывать землю, выращивать хорошие урожаи. А бабушка же моя понимала это с самого начала. Почему же не рассказали мне, бабушка Христина, почему не объяснили? Может, оберегали внука от ужаса той машины, которую запустил в действие Сталин и сторонники, мол, не дай Бог, ляпнет где-то, то… Да, могло случиться плохое, могло. Но своим молчанием вы поспособствовали тому, что я, ваш внук, плакал в день похорон вождя народов…

«Оттепель» Хрущева впервые заставила меня оценивать все более-менее критично. Правда, с высоты моего возраста и образованности. Но эпоху Брежнева-Андропова-Черненко принимал без пылких аплодисментов, хотя и не без колебаний.

Горбачеву же поверил. Однако слишком быстро его коронная фраза «процесс пошел» приелась. А когда прибыл в Припять и с расстояний 150 метров увидел разваленный реактор — мы приехали в Чернобыль в мае 1986-го! — и сопоставил собственные впечатления и разговоры с теми, кто работал в зоне, с теми словами, которые Михаил Сергеевич произнес с телеэкрана, обращаясь к советскому народу, откинул Горбачева как проводника масс.

Да, Горбачев вошел в историю мира и как гений, и как злодей. Ведь нужно было быть в самом деле гениальным злодеем, чтобы развалить такого монстра, как СССР, расшатать такой партийно-государственный конгломерат как КПСС… Иногда в кулуарах мы обсуждали: видит ли Горбачев перспективу? К сожалению, констатировали, нет. Конструктивного плана перестройки, как выяснилось, он таки и не имел.

Вот так снова взялся за клубок ниток… Вижу ли перспективу в своем расследовании дела Ивасюка? Я хочу, чтобы с него сняли тавро самоубийцы, ведь, по-моему, следователям не удалось бесспорно доказать, что он — самоубийца, другие же версии — умер от чужой руки, просто не рассматривались. Значит, служители Фемиды должны признать свою несостоятельность, предстать перед моральным судом — ведь ныне, когда прошло почти четырнадцать лет со смерти композитора, наверное, уже и невозможно найти свидетелей для тех версий, которые следователи просто не рассматривали, а если не рассматривали — виновны. Но, за давностью лет, судить их можно лишь моральным судом.

Некоторые доброжелатели мне уже советовали, мол, брось ты это занятие, стенку же не пробьешь голыми руками. Мол, в милиции, юриспруденции Львова изменений произошло немного — поэтому те, кто нацепил на Ивасюка тавро самоубийцы, не будут подрубать ветвь, на которой сидят. Я же — упертый. Я не смирился, когда имя Ивасюка вычеркнули из программ эстрадных концертов, радио- и телепередач — в газетах всегда вспоминал имя творца, наконец-то, выступил с идеей фестиваля «Червоная рута», посвященного памяти Владимира Ивасюка.

Поэтому снова берусь за перо.

Берусь еще и потому, что не совсем согласен с образом, который вылепил в повести «Монолог перед лицом сына» Михаил Григорьевич Ивасюк. Отец сделал из сына типичного комсомольского воспитанника, на воспитание которого имела огромное влияние компартия. Взглянем — секретарь райкома дает коней поехать за врачом, он же дает «добро» на открытия музыкальной школы в Кицмани, Володя был комсомольцем, активистом Клуба творческой молодежи, который опекался обком комсомола, был делегатом комсомольского съезда, в конце концов, он готовился к вступлению в лавы КПСС… Вот такой, как видим, активист — просто биография для будущего секретаря союза композиторов… Не обижайтесь, Михаил Григорьевич, без такого портрета, наверное, даже четыре года тому назад повесть не увидела бы мир. Понимаю…

И все же… И все же Володя был простым смертным в жизни — и ругался, бывало, из-за мелочей, и «накрывал поляну», когда того требовали обстоятельства, и ругался, когда подавали плохой кофе, и готов был, как все юноши-максималисты, просто «врезать» нехорошему человеку… В конце концов, будем откровенными, он жил с женщиной на протяжении нескольких лет, не оформив брака, что с точки зрения не только комсомольской, а и общечеловеческой морали было недопустимо… Да, Володя был страшно талантливым в песнетворчестве, но в жизни — простым смертным. Как и те, кто давал показания следователю…

Именно поэтому нужно пройтись по страницам следственного дела. По страницам дела. Ведь оно было небезупречным, на чем уже делалось ударение.

Санаторий «Карпаты», корпус первый, комната 713.