Воспоминания
Роман Кудлик
Роман Кудлик — известный украинский поэт, живет во Львове, работает главным редактором журнала «Дзвин». Автор нескольких текстов песен Владимира Ивасюка. Его поэзия вошла свежим ручьем в творчество композитора.
До уровня вечных партитур
Был обычный для Львова дождливый день, были у меня какие-то хлопоты, и, медленно обминая лужи на площади Мицкевича, я не сразу и услышал, что меня зовут. А когда осмотрелся — вижу: возле кинотеатра имени Ивана Франко стоят мой товарищ Дмитрий Герасимчук и незнакомый юноша в черном кожаном плаще, немного непривычном для глаза, ведь такие только начали входить в моду.
— Знакомься, Роман, это Владимир Ивасюк.
Немного иным представлял я себе автора песен «Червона рута» и «Водограй», которые тогда буквально пленили все вокруг и звучали каждый день по радио и телевидению, с эстрадных площадок, раскрытых окон домов и просто на улице, их напевали и продавцы мороженого, и водители такси, и учителя, и носильщики на вокзале…
А Володя Ивасюк как-то смущенно глянул на меня:
— У меня есть ваш сборник, может, подпишете его?
И сразу ощутил к нему симпатию, ведь и в голосе, и в волнующем синеглазом взгляде не было ни капли самодовольства, самовлюбленности — он абсолютно не воспринял той славы, которая свалилась на него, он, кажется, в глубине души даже сам ей удивлялся.
А со временем и позвонил мне по телефону. Сказал при встрече, что желает завязать творческие контакты с львовскими поэтами, так как своими текстами не удовлетворен, хотел бы каких-то более глубоких, значимых… Я пообещал: подумаю над текстами песен для него, но ежедневные хлопоты закрутили так, что и забыл о своем обещании. И аж стыдно стало, когда мы встретились позже.
Я начал что-то выдумывать, пообещав, что уже завтра принесу нему стихотворение, хотя не было еще ни строки, правда, замысел — таки был.
И принес. И началась моя почти недельная каторга.
Что и говорить — текст я написал второпях. Состояние творческой эйфории еще не выветрилось, и я даже был удовлетворен сделанным. Но Володя прочитал текст раз, другой, призадумался, а потом грустно глянул на меня:
— Знаете, это пока что не годится…
Самолюбие мое было немного задето, возможно, наше творческое содружество на этом и прекратилась бы навсегда, если бы я не почувствовал: ему неудобно, ему досадно делать замечание, но — должен. Да, должен, ведь — это уже я понял со временем — легкомысленности в творчестве он не прощал никому, а прежде всего — себе.
— Подумайте еще… Я вас прошу…
И я еще два дня поработал над текстом. Стал он значительно лучше, естественнее. Я прочитал его требовательному песеннику Богдану Стельмаху, и даже он похвалил его, а вот Володя… А Володя снова долго думал, перечитывал и в конце концов сказал:
— Все-таки припев должен быть другим. Таким, чтобы сразу запоминался…
«Ну, это уже слишком, — думал себе я, — он сам не знает, чего хочет!»
Но в глубине души чувствовал — а все-таки Володя, наверное, прав.
Вечером блеснула свежая мысль, утром я позвонил Володе, по телефону продиктовал припев. А в обед он забежал ко мне на работу:
— Будет хорошая песня! Вот увидите!
И в самом деле, эту песню (мы назвали ее «Я — твое крыло») в скором времени запели и вокально-инструментальные ансамбли, и София Ротару, пошла она по радио и телевидению, и я впервые ощутил удовлетворение от своего песнетворчества.
Вместе с Володей мы создали не так уже и много песен — но работа над любой из них навсегда останется в памяти. С ним приятно было общаться: много знал, имел изысканный вкус, а об одаренности уже и не говорю… По-моему, Володя имел редчайший композиторский талант — он прекрасно улавливал ритмы, созвучные своему времени, а сумел, как точно сказал когда-то поэт, преподнести их «до уровня вечных партитур». Умел из мгновенного создать незабываемое.
Володя был интеллигентом в высочайшем значении этого слова. Эрудиция, тактичность, доброжелательность к собеседникам, сдержанность и аргументированность в дискуссиях — таким знал его не только я.
…Как-то тогдашний режиссер Львовского театра имени Мари Заньковецкой Сергей Данченко поделился со мной замыслом: он планирует создать спектакль по роману «Знаменосцы» Олеся Гончара.
— И нужен мне композитор…
— Ну, по-моему, в Львове их хватает — хороших и разных…
— А что бы ты сказал, если бы я пригласил Ивасюка?
Меня эта идея Сергея по-настоящему захватила. Я пообещал познакомить их, разыскал Володю, он был немного взволнован приглашением, тем не менее, согласился.
Сегодня все говорим о дальновидности Сергея Данченко, уже не удивляясь, а тогда он еще не был так широко известен. И кое-кто настороженно встретил его выбор композитора: все-таки писать музыку к спектаклям — дело специфическое. И как чудесно с ним справился Володя!
Спектакль еще только готовился, а песню из него о полковом знамени (на поэзию военных лет Олеся Гончара) уже напевали все актеры, занятые и не занятые в спектакле. И то не на репетициях, а так, для себя. А от актера Юрия Брилинского ее услышали и мы, писатели и художники, песня была какая-то солнечно-чистая, неповторимая своей праздничностью и лиризмом, сразу запоминалась, и мы с нетерпением ждали спектакля.
Спектакль прошел с триумфом. И игра актеров, и режиссерская интерпретация, и, в первую очередь, само произведение Гончара — все волновало, трогало. Но все-таки чуть ли не более всего — музыка Владимира Ивасюка. Без нее спектакль не представляю. И вот прошли годы, а еще и сейчас свеж в памяти то неповторимое настроение, которое овеяло меня, когда я слушал:
Я завтра еду в Украину,
Которую покинул так давно.
Целую, вставши на колено,
Свое полковое знамя.
С того времени и Володя заинтересовался театром. И как-то предложил мне создать вместе мюзикл — веселый, с множеством песен. Я согласился, мы начали работу. Сюжет придумали довольно-таки простенький: студенты после каникул помогают колхозникам на сборе урожая, влюбляются и перевлюбляются, одолевают недоразумения, все заканчивается счастливой развязкой.
Работой мы захватились, встречались чуть ли не каждый день, допоздна ходили по улице Маяковского, на которой жил Володя.
И тут произошло непоправимое…
И уже никогда не будет этого мюзикла, ведь только с Володей я мог бы закончить его…
