Воспоминания

Тамара Артемовна Севернюк

Стержень души

Десять лет назад, когда вышла книга Владимира Ивасюка «Песни», мне предложили написать на нее отклик-рецензию. Сразу же прозвучало предостережение: «Только смотри, чтобы не было грустно и, сама понимаешь, чтобы было политически правильно…»

А что могло быть неправильно? И как может быть не грустно, когда из жизни ушел такой молодой, такой талантливый человек? И так рано, так неожиданно…

Никто, конечно, не думал опечатывать беспросветной печалью молодое имя композитора, но и такой себе бодрячок оптимизма, такая себе бодрая манипуляция понятиями и чувствами при глубоком горе больно поражала… Потеря есть потеря, и люди — не винтики. Каждый из них незаменим по своей сути.

Когда человек остается за последней чертой, то у продолжающих его жизнь в своей памяти, самые мелкие, самые незначительные какие-то случаи, слова, действия приобретают особое значение, вес, стоимость.

…Я жила тогда на Харьковской, 20 — невзрачный, милый, заросший сиренью и вишнями домик преподавателя латинского языка Черновицкого госуниверситета З. Ф. Пенюк. Там во дворе, на деревянной скамье, под старой широкополой грушей, в один сентябрьский вечер я впервые услышала, как поет студент мединститута Володя Ивасюк, как подчиненно дышат в его руках гитарные струны и как бережно касаются их его тонкие неутомимо-подвижные пальцы.

В тот же сентябрьский вечер он наиграл какую-то странную мелодию и попросил написать к ней текст. Прошло 4 месяца, и вот 7-го февраля 1969 года утром, еще задолго до рабочего дня и студенческих занятий, Володя забежал на Харьковскую, 20 и забрал «готовые слова». Прочитал. Улыбнулся. Глаза радостно блеснули: «Благодарю!» — и исчез за дверью.

…Надолго!

Я все ждала, когда же прозвучит мое «Море», а оно молчало, как и молчал автор музыки.

В какой-то день при короткой встрече он неловко извинился и объяснил: «…Такое бывает. Мне не нравится мелодия. Не звучит. Душа ее нема».

Я удивилась, ведь это была прекрасная музыка. Но что же… Такое действительно случается. Автор неудовлетворен.

А через 5 лет я вдруг аж застыла вся, услышав в эфире знакомые аккорды: в конце концов! Но — что это? Песня шла с совсем другим текстом. В конце передачи диктор объявил: «Прозвучала песня Владимира Ивасюка «Мальвы» на стихотворение Богдана Гуры…»

Славный, деликатный, дорогой человек!

Только прослушав эти слова, я поняла: дело не в музыке. Просто мой текст не совпадал с глубиной народной мелодики произведения Володи. Они были чужие по духу колорита.

Студент мединститута побоялся поранить «поэтическую душу» автора текста, но композитор Ивасюк не захотел и не мог пойти ни на единый «интеллигентский компромисс»…

Ответственность за свою работу — единая прерогатива творца. Стержень души — единственная опора в этой работе.

…Когда на Лычаковском кладбище во Львове я впервые стояла возле навечного Володиного Дома, кленовый листок, как тень слезы, черкнул по щеке и вырвал из сердца одну песенную Володину строку: «Спи… На страже бесграничная любовь…»

Тогда и зародился этот стихотворный триптих, который я с любовью кладу среди тихих цветов человеческой памяти о творце.